Share

Tweet

Share

Share

Email

Comments

Интервью было взято для журнала “Шарм” (газета “Вести)   – опубликовано 22 декабря 2016 года.

Много лет символами моего советского детства были балеты. На Новый год бабушка водила внуков в Кремлевский Дворец съездов и потому этот праздник ассоциировался не с мандаринами и холодом, а с «Золушкой», «Спящей Красавицей», «Лебединым Озером» и «Щелкунчиком». И эти ассоциации возвращаются через много лет. Новогодние каникулы заменены ханукальными, мандарины превратились в цитрусовые всех сортов, но сами балеты остались неизменными – классикой на все времена и во всех странах. Предлагаем вам интервью с художественным руководителем труппы Израильский балет Ниной Гершман, бывшей примой-балериной Израильского балета; а до этого – солисткой Красноярского театра оперы и балета. Нина репатриировалась в 1992 году и уже через месяц стала выступать в составе Израильского балета. Исполняла главные партии в балетах «Золушка», «Щелкунчик», «Спящая красавица», «Жизель», «Медея» и других. В честь нее основательница труппы Израильский балет Берта Ямпольская поставила спектакль «Ни-На». Две первые буквы названия – от имени Нина. Две вторые на иврите означают еще приглашение к движению, танцу…

– Нина, давайте начнем наше интервью с того, чем обычно принято интервью заканчивать – с пожеланий, поскольку интервью предновогоднее. Что вы хотите пожелать себе самой, Израильскому балету и читателям «Вестей» перед Новым Годом и перед Ханукой?

– Прежде всего, конечно здоровья! И успехов, и того, чтобы мечты сбывались. Потому что если есть желание – то все получится. Мирного неба и радостей от наших детей – всё, что мы делаем, мы делаем для будущих поколений.

 

 – И это прекрасно. А что делается для будущих поколений в области балета: мы впереди планеты всей? Вы живете в Израиле с 1992 года – прошло целое поколение с момента вашей репатриации. Что изменилось за эти 24 года в области обучения классическому балету в Израиле?

– Последние три года я руковожу балетной школой при труппе Израильский балет и могу сказать, что нашим педагогам удалось привить детям любовь к балету, научить их любить балет, относиться к этому серьезно, создать дисциплину на уроках. Только при дисциплине и внимательности можно детей научить чему-либо. Это очень сложно в эпоху пелефонов и домашней вседозволенности: всё идет из семьи, от воспитания и мы это хорошо чувствуем на уроках, на которых сейчас и сама я получаю удовольствие. Главное – детям нравится то, чем они занимаются, они делают успехи, а вместе с ними делаем успехи и мы.

 

– Когда вы говорите дети, вы имеете в виду детей из всех спектров израильского общества?

– Конечно! К нам в школу, где мы преподаем по системе Вагановой, приходит много способных детей из семей коренных израильтян. И их родители относятся к балетной школе очень серьезно – не как к кружку, где дети могут провести время, а как к перспективному обучению. Но, естественно, только серьезности родителей недостаточно: у детей должны быть определенные данные, и не только физические, но и способность быстро мыслить. Кстати, в последние годы к нам приводят много детей, чьи родители репатриировались из Франции – из страны с богатой балетной культурой, что также не может не радовать.

 

 – За прошедшее поколение, наверняка изменилось и отношение общества к классическому балету в Израиле, само существование которого лет тридцать назад воспринималось едва ли не с усмешкой, и уж точно с большой иронией. Словосочетание «классический балет» считалось нонсенсом. Что изменилось за эти годы в восприятии классики?

– Труппа Израильский балет, организованная еще в 1967-м году Бертой Ямпольской и Хилелем Маркманом, всегда придерживалась классической линии и эстетики. Скажем так: Берта и Хилель «несли» классику в массы и, хотя сегодня, мы идем в ногу со временем, и в репертуаре есть современные постановки, все базируется на классическом балете. Если артист владеет техникой классического балета, он может делать все остальное. Классика – это определенный вид искусства, которое требует очень много усилий и очень много работы. У нас всегда была и есть своя публика, у нас всегда заполнены залы, всегда есть интерес к нашим спектаклям. И это означает, что мы делали и делаем все правильно. Заметьте, интерес к нашим постановкам сохраняется, несмотря на наплыв зарубежных трупп, приезжающих на гастроли, несмотря на израильские труппы современного танца, «Бат-Шеву», Кибуцный ансамбль балета. Удерживать свою публику нелегко, но, тем не менее, она есть. Зрители в последнее время соскучились по классической эстетике, классику зачастую переделывают, а ведь многие приходят в театр именно за чистым традиционным красивым зрелищем. После безумной дневной суеты прийти вечером в театр и не понимать, что происходит – это лишнее… Наши последние постановки говорят, что классика – это всегда верно, всегда правильно. Хотя, только в Израиле я поняла, насколько ярко можно выразить себя, используя пластику современного танца.

– Как раз о последней постановке я и хотела у вас спросить. Речь идет о «Белом лебеде», ставшем парафразой «Лебединого озера». Премьера прошла в конце мая и получила теплую критику и прекрасные отзывы публики. И в этом спектакле как раз и сочетаются супер-современная хореография Андониса Фониадакиса во второй части с супер-канонами Льва Иванова в первой части, которую в январе станцуют в Израиле солисты Большого театра. Что происходит вокруг этого самого-самого классического произведения, каков ваш личный вклад в эту постановку?

– Сама идея изначально была очень интересной – сделать спектакль на стыке, на грани. Показать истоки классического балета и то, к чему мы пришли сейчас. Для нашей труппы, это поддержание традиции, и одновременно мы идем в ногу со временем. Красота хореографии Льва Иванова требует исполнения на высшем уровне, и если в репертуаре труппы есть такие балеты, значит, труппа стоит на одной ступени с другими ведущими в мире классическими коллективами. О чем, собственно говоря, говорит согласие солистов Большого театра приехать танцевать с Израильским балетом.

Другая часть этого балета – контрастна. Но и темные силы могут быть красивы, без мрака не будет света. И это постоянное соперничество добра и зла и есть движущая сила. Дмитрий Гуданов из Большого театра танцевал у нас уже в «Жизеле» и «Дон-Кихоте», Евгения Образцова – в «Жизеле», это артисты мирового уровня, поэтому могу сказать, что «Белый лебедь» ставит Израильский балет на высокую ступень. Что же касается моего вклада, то я восстановила для нашей труппы классическую часть этой постановки.

 

 – А вы сами танцевали в «Лебедином озере»?

– Да, еще в Красноярском театре. И позже – и в Израиле.

 

– И это возвращает нас к истории того, как вы пришли в балет вообще.

– Что было уже давно… Моя мама – врач. Папа был рабочим Красноярского алюминиевого завода. Он рассказывал, что когда держал меня – еще кроху – на руках, я все время как бы танцевала. И уже тогда он сказал: «Будет у нас в семье балерина». А когда мне было 9 лет, я впервые увидела по телевизору балет «Спящая красавица». Он шел три часа, и я просидела все это время у экрана. Когда мне исполнилось десять лет, я поступила в хореографическое училище с тех пор ни разу не пожалела о своем детском выборе. А моя детская мечта – станцевать принцессу Аврору в «Спящей красавице» сбылась в Израиле. Кстати, свою первую роль я исполнила во втором классе. Это была маленькая русалочка из оперы Даргомыжского «Русалка» в Красноярском театре оперы и балета. И это была не балетная, а драматическая роль. С тех пор я и люблю драматургию в танце: важно быть не просто танцовщицей, но и актрисой.

– Вы прошли в Израильском балете, художественным руководителем которого вы являетесь сегодня, длинный путь, начиная с 1992 года.

– Огромный кусок жизни… Но я никогда не строила свою карьеру специально, просто любила танцевать, отдавала душу на сцене и никогда не задумывалась, что буду делать дальше. Все складывалось само собой. А сейчас я хочу весь свой опыт передать артистам труппы и детям в нашей школе. Я пять лет танцевала в Красноярском театре, репатриировалась в Израиль с мужем и мы поселились в Хайфе. Через месяц случайно услышала про Израильский балет, поехала на просмотр, ничего и никого не зная, и сама Берта Ямпольская приняла меня в ансамбль в день аудиции, так что мы сразу переехали в Тель-Авив. Так вот все и началось. Кстати, вот еще две памятные даты: в 1999 году моя ученица  заняла второе место на конкурсе классического танца имени Мии Арбатовой в Тель-Авиве, а в 2008 году я участвовала в гала-концерте «Звезды 21 века» в Торонто и была приглашена туда же в том же году на представление  в честь 60-летия государства Израиль, исполняла главную партию в спектакле “Потерянная любовь”, поставленном на музыку Джона Уильямса из фильма “Список Шиндлера”.

 

– В 2009 году вы  получили премию, как лучшая балерина года в  Израиле…

– Можно сказать, что я была «лицом» труппы и это было очень непросто  –  постоянно держать планку, в какие-то моменты забывать о себе, как о личности.

 

– Вы были не только «лицом», но и первой балериной в Израиле, которая вернулась на сцену не только после рождения первого ребенка, но и после рождения второго. Вернулись и  продолжили исполнять ведущие партии. Что вы можете сказать об изменениях за последние двадцать пять лет, за последнее поколение, в карьере балерины? Как долго сейчас может продолжаться карьера, насколько и почему легче возвращаться на сцену после рождения детей?

– Я считаю что дело, прежде всего, в современной медицине. Балерина может физически выдерживать нагрузки до определенного возраста, потом она обязана быть осторожной. Необходимо постоянное наблюдение врача. И мне повезло: мой муж Игорь – врач, я была под постоянным присмотром. Раньше после родов балерины уходили со сцены на два года. Огромный срок, после которого крайне сложно восстановить и репертуар, и отношения в театре. Я же вернулась к репетициям через двенадцать недель после родов, а выступать начала через 8 месяцев.  Кстати, не в последнюю очередь благодаря израильским фруктам и овощам – здесь легко держать диету. И еще крайне важна помощь семьи. Мне помогали мама, муж, свекровь. И когда ребенку было восемь месяцев, мы поехали на гастроли в Китай, я танцевала там Золушку. Сейчас моим детям 19 и 16 лет. Дочь Виктория любит  рисовать, служит сейчас в ЦАХАЛе; сын Александр занимается борьбой, но по балетной линии они не пошли. Они хотят быть врачами, как и их отец. Хотят помогать людям. А для меня помощь людям – одна из главных составляющих жизни.

 

 – Вы так увлеченно рассказывает о диете и о продуктах… 
– Еще и потому, что кулинария – мое хобби, но, к счастью на фигуре это никак не отражается. Думаю, что это идет еще из детства. Мы с братом проводили каждое лето у бабушки и дедушки в деревне на Ангаре. Они держали огород: молодой горох, сладкая морковь, хрустящие на зубах огурцы, малина. Дедушка был заядлым рыбаком. Бабушка работала в пекарне, и я помню вкус ее пирогов с черемухой, хлеба с хрустящей корочкой, шанежек, хвороста. А еще были походы в лес – мы собирали  грибы, ягоды, орехи. Мое кулинарное хобби – это отголоски детства.

 

– Я помню, что вы так всех поразили, что о вас сняли документальный фильм «Мама Синдерелла».

– Все это было очень непросто. Хотя сейчас тенденция такова, что многие ведущие балерины быстро возвращаются на сцену после родов. Но не забывайте, что в Израиле нет пенсии для артистов балета, но у всех есть спина. Спина в буквальном смысле слова: начинаются проблемы со спиной – и ты не можешь танцевать, выглядеть как должно. Многие после окончания карьеры переучиваются, идут в университеты и осваивают совершенно другие специальности. Или преподают в балетных школах. В среднем в Израиле танцуют до 35-летнего возраста. Но в труппу постоянно должны приходить молодые артисты – это необходимо.

 

– Каковы на ваш взгляд черты идеального танцовщика или идеальной балерины помимо физических данных?

– Помимо физических данных танцовщик должен обладать прекрасной памятью и быть интеллигентным человеком, уметь работать с педагогом, доверять ему, обдумывать замечания. Работа над собой – это то, что на 90 процентов продвигает танцовщика вперед. Нужно все время мысленно прокручивать в голове партии, репетиции, указания педагогов. Есть техника – это физическая память, и есть ментальная работа. Простыми словами говоря: сигналы мышцам идут от головы. Так что «включать» надо не только ноги, но и голову…

 – Расскажите, пожалуйста, немного о планах Израильского балета.

– К Хануке мы готовим постановку «Спящей красавицы» в хореографии Петипа – сказку для детей и взрослых. Сказку как раз о том, что мечты сбываются. Это будет совершенно новый спектакль, в котором партию Феи Карабос будет исполнять женщина, а не мужчина, как обычно принято. Я считаю, что именно женщина сможет донести всю красоту этой хореографии. В спектакле, кстати, участвуют дети из нашей школы…

Есть несколько проектов в стадии разработки. Есть прекрасный проект Nutz – «Щелкунчик» на электронную обработку музыки Чайковского, которую исполняют израильский ди-джей Томер Мейзнер и австрийский скрипач Юрий Ревич. Хореографию этого спектакля поставил французский хореограф Паскаль Тюзо, использовавший мультимедию, моду, видео-арт. Интерпретация музыки в электронных битах – это нечто новое, что близко молодежи, которая приходит на спектакли. Плюс интересная интерпретация того, что происходит на сцене – погружение в мир моды, в котором показана точно так же, как и в «Белом лебеде», сторона и хорошая, и плохая. И, конечно, сам «Белый лебедь», о котором мы уже говорили, в постановке Иванова/Фониадакиса.

 

 – Труппа Израильского балета готова ко всему?

– Это точно! У нас в труппе есть танцовщики из Израиля, России, Японии, Италии, Армении. Всех их объединяет любовь к классическому балету, они очень требовательны к себе. У нас прекрасный педагог–репетитор – Юлия Левина; директор школы – Анат Дрор, и, конечно же генеральный директор Израильского балета Лея Лави, которая делает все происходящее возможным. Мы открыты всему, но, повторю еще раз – без классики невозможно, это наше наследие и мы обязаны передавать его из поколение в поколение.

Маша Хинич. Фотографии предоставлены Ниной Гершман.