Share

Tweet

Share

Share

Email

Comments

Открывшаяся в конце марта в Хайфском Музее Искусств экспозиция  «Fake News – Fake Truth» –  это кластер, то есть  скопление, объединение нескольких выставок, как персональных, так и такой групповых  – выставок фотографий, видео,   живописи,   инсталляций – в том числе и инсталляция Ронит Баранга, сделанная ею специально для  «Fake News – Fake Truth».  О  выставочном проекте   «Treasures from the Wreck of the Unbelievable» – «Сокровища с места крушения «Невероятного» можно прочитать вот здесь –  https://www.israelculture.info/chast-sokrovishh-zatonuvshego-neveroyatnogo-demiena-xersta-v-xajfskom-muzee-iskusstv-i-eto-ne-fejk/.
А еще один из проектов этого  кластера  – выставка  “Жюстин Франк. Ретроспектива. 1900-1943” Рои Розена – мини-копия (мини – потому что помещение меньше) этой же экспозиции,  проходившей  в 2003  году в Герцлийском музее искусств. Так что, коли копия точная, то вновь публикую давнее интервью с Рои Розеном по поводу его проекта «Жюстин Франк. Ретроспектива. 1900-1943» – проекта, где вымысел оказался  настолько правдоподобным, что превратился  было забытые, но вновь  вернувшиеся к жизни  факты.

****

Выставка в Герцлии, хоть и объявлена коллективной, практически состоит из одной экспозиции – из работ израильского, весьма скандального, очень талантливого художника Рои Розена, чей проект  занимает несколько залов.  Рои Розен показывает в музее экспозицию под названием “Жюстин Франк. Ретроспектива. 1900-1943”, представляющую очередной этап жизненный борьбы художника с выдуманным им же образом.

Впрочем, образ этот настолько убедителен, что на открытии выставки я сама была свидетельницей того, как некий почтенный член кнессета произнес назидательную речь типа “Вот были же таланты в свое время, и где они нынче? Почему не переиздаются их книги? Почему культура не доносится до масс, придавливаемая по дороге бюджетным дефицитом?”. А ведь почтенный господин мог бы вспомнить, что Рои Розен отличился еще в 1997-м, вернувшись на малую родину после добровольного сладкого 12-летнего нью-йоркского изгнания. Тогда он представил в Музее Израиля всколыхнувшую общественность выставку “Жизнь и смерть Евы Браун”, чья очевидная скандальность не помешала Рои выставляться и в дальнейшем, и преподавать нынче в “Бейт-Берл”, Бецалеле, еще в паре уважаемых учебных заведений, и на диво продуктивно творить – в литературе, кино и живописи. Обсуждение “Евы Браун” докатилось до кнессета, в качестве оппонента тогдашнему министру образования Звулуну Хаммеру выступал Томи Лапид, и Рои весьма сожалеет, что не записал их прения на пленку.

Идея Рои – создание образа и искусства от имени сотворенного им же голема – очевидна даже тем, кто далек от живописи авангарда, внесенной в сознание русскоязычных масс еще Кабаковым с его проектом идеального художника Шолома-Шарля Розенталя и независимыми эмигрантами от соц-арта Комаром с Меламидом, и придуманным им крепостным художником-абстракционистом 18 века Апеллесом Зябловым.

Рои Розен, проживавший с 1986 по 1997 годы в Нью-Йорке, весьма там преуспевавший в постмодернистском урбанизме, вернувшись в Израиль, обратил свой взгляд к иудейской идеологии и постсионистскому существованию. Он выдумал – практически во плоти, осталось только найти могилу и обтянуть мятежную душу нежной Жюстин Франк старыми фотографиями – некий образ. Образ способной бельгийской еврейской художницы, творившей в первой половине прошлого века, эмигрировавшей в Израиль из Франции, феминистки и первой леди эротики в еврейском изобразительном искусстве, личность, конечно же, одиозную, склонную к нарциссизму, обсессиям и прочем легким недугам, о которых задуматься рядовому посетителю выставок некогда. Более того, сам образ Жюстин въелся в образ мыслей Рои, который вплотную занимается этим проектом уже 5 лет и в разговоре с ним замечаешь, как он плавно переходит от собственных высказываний к высказываниям и мыслям Жюстин. В качестве моделей для фотографий и автопортретов Жюстин Рои выбрал собственную жену, которую, по его признанию, любит не меньше, чем выдуманную и погибшую в 1943 году художницу.

Первоначальная же задумка рождения новой личности появилась еще в Нью-Йорке – искали выдуманного героя, дабы снять о нем изначально конфликтный мультфильм. Эта идея не была воплощена, но вернувшись в Израиль, Розен пишет от имени Жюстин порнографический роман “Сладкий пот” – нечто сюрреалистическое в духе маркиза де Сада, увиденное глазами еврейской девочки; сам же, естественно, готовит к этой книге предисловие с выдуманной биографией и сам же спорит на интернетовских сайтах с читателями “Сладкого пота”, изданного полтора года назад. Год назад в том же Герцлийском музее Рои представлял портреты Жюстин на выставке “Ангел истории”. К нынешней же экспозиции издан роскошный каталог в золотистой обложке, немалую часть которого составляют статьи с подробным изложением экзотических деталей биографии Жюстин: детство в Бельгии, юность с поэтами-сюрреалистами, жизнь в Париже, нью-йоркские галерейщики, Бретон, Дали и Бунюэль, дадаист Марсель Янко, Фаня Хисин – держательница киоска в Тель-Авиве, последняя подруга Жюстин, чьи многие картины уничтожены тель-авивским ливнем в 1935 году. Художественная же половина каталога представляет собой портреты евреев в лапсердаках, цветовые пятна, напоминающие кляксы Роршаха, иллюстрации к бульварным парижским изданиям, комиксы и эротические рисунки, напоминающие одновременно учебник женской анатомии и злобные антисемитские карикатуры.

Член кнессета, ратующий за внесение культуры в массы, мог бы быть и повнимательней. Обычные зрители, не изучавшие историю искусства, легко видят фальшивку, поскольку она изначально подчеркнута – белая свежая бумага, яркие не выцветшие за 70 лет, точнее, еще не высохшие, краски. Рои Розен, будучи увлеченным Жюстин Франк, тем не менее не пытается обмануть публику и не старит искусственно бумагу, а предлагает нам полюбоваться трансформацией художницы за 17 лет представленного придуманного творчества.

Рои постарался: помимо живо, с юмором написанных эссе, развешанных на стенах музея, представлено около 100 работ Жюстин Франк – графика, иллюстрация, живопись с 1927-го по 1943 год, так что глядя на все это талантливо исполненное разнообразие, я задаю Рои первый и естественный вопрос:

– Зачем все это?

– Все это началось как некая первоначальная идея снять несколько псевдодокументальных фильмов, в центре которых стояла бы личность настолько антагонистичная и конфликтная, что, дабы никого не обидеть, ее пришлось выдумать. Эти пародийные гротескные фильмы изначально предполагалось делать в сотрудничестве с людьми искусства из других областей. Одна из идей была создать фильм о героях и антигероях Катастрофы. Этот проект был похоронен в ящике письменного стола, но вернувшись в 1997 году в Израиль, я снова начал работать над ним, создав в качестве центрального образа Жюстин Франк, которую я ввел в реальную жизнь, окружив ее книгами, историей антисемитизма, сюрреализма, дадаизма, психологией, феминизмом.

– Есть ли в имени Вашей героини коннотация к Анне Франк?

– Да, и это напоминает нам о Катастрофе и об Яакове Франке – еврейском мистике 18 века, последователе Шабтая Цви. А имя Жюстин взято из книги маркиза де Сада “Жюстин и Жюльетт”.

– Говоря о Жюстин Франк и “ее” книге “Сладкий пот”, Вы употребляете слово порнография. Может, стоит использовать более легкое – “эротика”?

– Я занимался историей порнографии и не нахожу ничего стыдного в этом слове, бывшего во времена маркиза де Сада вполне легитимным. Кстати, надо договориться о терминах той или иной эпохи – в свое время “Олимпию” Мане также считали порнографией, поскольку она не соответствовала тогдашним художественным канонам. Работы Жюстин Франк – это именно порнографические, с моей точки зрения, работы, а не эротические, так что можно сказать, что она – первый еврейский порнограф – образ, родившийся из сценария, из моих набросков-рисунков для неснятого фильма. Между прочим, еще до того как написать книгу от ее имени, я написал для некого академического издания статью о ее творчестве, еще не придумав самого живописного фона.

– То есть Жюстин в равной мере – образ литературный и живописный? При этом “ее” рисунки на выставке напомнили мне кадры из фильма.

– Да, часть из них сделаны как наброски к анимационному фильму, и тексты на стенах объясняют это.

– Тексты на стенах появляются нынче на всех выставках современного концептуального искусства, и стали неотъемлемой его частью. Без них ничего не понять, и благодаря этому тексты становятся все занятнее, литературнее, самостоятельнее. Скоро нам придется читать пояснения к этим пояснительным текстам, ставшим, в Вашем случае, интегральной частью выдуманного образа еврейской бельгийской художницы со многими странностями.

– Да. Пожалуй так. Но если вернуться к моей выставке, то те, кто знаком с моими работами, могут разобраться в творчестве Жюстин и без сопроводительных статей. Я использую различные элементы из своих прежних картин, различные намеки, еврейские символы.

– Каковы же основные темы проекта “Жюстин Франк”?

– Иудаизм и сексуальность. Те две темы, которым еврейское пуританское искусство не очень-то уделяло внимание. А также еврейская идентификация с точки зрения европейского антисемитизма, то, как по законам враждебного окружения должны были выглядеть евреи в Европе. И это снова возвращает нас к теме Катастрофы: в Освенциме вопрос “кто еврей” решали нацисты, а не раввины.

– И все это густо замешано на современной психиатрии?

– Да. Я немало изучал труды Фрейда и психологию в целом, учил философию в Тель-Авивском университете (в Нью-Йорке Рои получил вторую и третью степени по искусству), и считаю что в конце-концов все действительно замешано на сексуальности. И на том, что еврей – это всегда чужеродное тело, всегда чужой. На эту тему можно много рассуждать, а можно и фантазировать, так что в результате фантазий и рассуждений и родилась Жюстин Франк, образ, с помощью которого я пытаюсь бороться с некими проблемами и стигмами, переводя порнографию в иконографию.

– Вас не обвиняли в антисемитизме в связи с с творчеством Жюстин?

– Нет, но я считаю, что если мои работы (то есть работы Жюстин) вызывают подобные вопросы, вопросы о самоненавистничестве, это только говорит о силе их воздействия.

– Вы легко оперируете понятиями из самых разных областей, смешивая живопись, кино, психологию и литературу.

– В то время, когда я учился в Нью-Йорке, было принято, чтобы художники создавали произведения на грани с другими жанрами, областями культуры, так что я изучал немало смежных дисциплин, создавая те или иные проекты. В “Жюстин Франк” слились многие области знаний. К примеру, английская литература, которую я также изучал и немало взял для своего проекта из Шекспира, из того, как он представил образ еврея в “Венецианском купце”.

– Вы все время используете слово проект, а где же чистое искусство?

– В чистое искусство я не верю. Я художник, писатель, занимаюсь различными исследованиями, так что “Жюстин Франк” – это все-таки именно проект, причем проект, ставший частью реальности. Образ из прошлого, продукт фантазии вызывает сейчас споры. Мне пишут письма, поправляя меня, например, в датах ее жизни, или считая, что она была рисовальщицей комиксов.

– А мне показалось, что Жюстин больше увлекалась изготовлением обложек для дешевых изданий.

– И это было в ее жизни, и я намеренно сделал эти обложки китчевыми, переделав Фантомаса в Франкомаса, от которого недалеко до франкмасонов – и вновь до еврейской символики. В моих работах двойное дно: люди смеются над ними, а потом задают себе вопрос: “Над чем я смеюсь?”. Над Катастрофой, над несчастьями других, над сексуальными проблемами? Я привык к неоднозначному отношению. Я – художник-концептуалист, а концептуалисты редко срывают аплодисменты всех присутствующих.

****