Share

Tweet

Share

Share

Email

Comments

Заглавная иллюстрация -Jan Rauchwerger. Galit Laughing, 2003. Oil on canvas, 120×100 cm. Geny and Hanina Brandes Art Collection, Tel Aviv  (photo: Avraham Hay)

В последний день високосного месяца этого недоброго високосного года… 29 февраля, в Герцлийском Музее Современного искусства открылась выставка «Время портрета II» – Portrait Time II – кластер из 6 персональных выставок и одной экспозиции из собрания музея. Я уже несколько раз повторяла эту фразу, описывая те самые персональные выставки – Эли Шамира, Леонида Балаклава, Идо Маркуса, Аарона Шауля Шура, Михаль Мамит Вортке. И вот – пишу еще раз, поскольку с одним из участников этой выставки – Яном Рахувергером – успела поговорить еще до открытия, на генеральной репетиции недолго – увы –  длившегося зрелища в день окончательной развески работ, когда все художники собрались в музее и сами увидели, что сотворили. А сотворили он все вместе прекрасный новый мир под названием «Время портрета II», хотя… «Хотя я никакой не портретист, так куратор решила» – говорит Ян, большой художник, большой человек и большой насмешник. Подмигивая, конечно, и уводя нас в сторону от строгого взгляда куратора – все таки, мы давно знакомы. Так что перед вами – не долгое интервью о деде раввине, Вейсберге и жизни, а короткая беседа под стук молотков за минуту до…
P. S. Вроде бы пошли слухи, что Герцлийский музей современного искусства вновь откроется 17 мая и выставка «Время портрета II» продлится до конца лета.

 

 – Ян, если эти 40 работ – не портреты, как вы говорите, то, что они? Может эта выставка о семье, о 35 годах брака с Галит?
– Для начала, это идея. Идея директора музея и куратора Айи Лурье, вкусу которой я полностью доверяю. Не всегда в силах художника сделать выставку так, как только он намерен. У нас в руках кисть, у кураторов – идеи. Айя решила сделать выставку определенного плана, а я – художник не балованный, согласен почти на всё.

 – Небалованный после персональных выставок в Тель-Авивском музее искусств, в Музее Израиля в Иерусалиме, в Третьяковской галерее? После признания и известности, после пятидесяти персональных выставок, сотен учеников?
– Кто как считает, я собой недоволен каждый день.

– Как любой творческий человек.
– Нет, это не само собой разумеется. Я вообще ценю, что нами – художниками – кто-то интересуется, и  пошел музею навстречу. Хотя, на мой взгляд, такая выставка могла бы состояться  и через 30, 40, 50 лет, тут есть интимные вещи. Но эта выставка – не обо мне, и не о Галит, и не о нас, а о том, что я люблю держать в руках кисть и палитру, и люблю писать. И за эти годы, конечно же, появилось много работ с Галит, но не надо в этом искать некий умысел. Мои работы всегда имеют отношение к семье. Натюрморт, пейзаж, интерьер – из всего получается семья. Мое ощущение себя в мире – это ощущение семьи. В процессе работы я не могу себя контролировать. Я знаю с чего начать, но не знаю, куда это в конце концов приведет. Задумываю написать натюрморт: вот одна чашка, другая, а куда меня все это заведет – неизвестно.

– Куратор решает, как подать работы…
– Да – а я за них ответственен. Портреты – это не моя отдельная специальность, для меня портреты – это такая же часть искусства, как пейзажи, натюрморты, концептуальные работы, скульптуры, работы на бумаге. Портреты были представлены и на выставках в Тель-Авиве и в Иерусалиме – 12 и 16 лет назад соответственно. Но я – не художник-портретист, я – художник-живописец. Кураторы и искусствоведы любят все разложить по полочкам – это общеизвестно. Когда я только репатриировался в 1973 году, то меня зачислили в акварелисты. Как раз тогда были модны выставки акварелей, так что меня «засунули» в ящик с акварелями и первые мои выставки в Израиле были выставки акварелей. А через несколько лет мои работы переложили на другую полку, и я стал называться художник котов, потом художник поэтов… Для художника в этом кроется опасность – тебе не просто хотят отвести определенную полку; тебя могут тем самым задавить. Поэтому я всегда из всех ящиков и со всех полок убегал.

Несколько работ с тех крупных музейных выставок – в Тель-Авиве и в Иерусалиме –  представлены и в Герцлийском музее, где через увиденное можно попытаться понять суть работы Яна Раухвергера, а не только традиционную тему «Портрет жены художника», столько знакомую по произведениям великих мастеров, с которыми Раухвергер ведет оживленную дискуссию, но и пространство его творчества в целом, явно выходящее за временные рамки в 35 лет, за пределы настоящего, за расширенные границы каждого эмпирического момента, его экзистенциальную этику. Звучит красиво? Картины Раухвергера, когда портретами становится и пейзаж, и натюрморт, эти картины с их близостью и мудростью куда красивее.

– Этот кластер выставок шести художников в Герцлийском музее современного искусства в целом называется «Время портрета II» или «Портрет времени II» – искушение поиграть словами велико. Как вы для себя определяете смысл названия?
– Моя персональная экспозиция здесь названа «Большие сады» –  по названию одной из моих давних картин. Мне важно знать, что можно приблизиться к тайне. В своей живописи я хочу дойти до более глубоких пониманий уровней жизни,  «докопаться» до тех глубинных слоев, которые Всевышний поместил за внешней картиной мира. Каждый раз это другие слои, они открываются, и в них я обнаруживаю новые связи,  не всегда очевидные.

 – За столько лет этих археологических изысканий – до чего вы докопались?
– До того, что мое направление – это поиски сути. Я хочу через влюбленность понять жизнь. Кисточка, карандаш, палитра помогают мне в этом – это мои инструменты в поиске, а живопись – это средство познания жизни.

– На иврите сад – это «пардес», кабалистическое понятие.
 – Да, и кипарисы на картине «Большой сад» – «ха-Пардес ха-гадоль» – это ангелы. И краски здесь говорят. На всех картинах краски говорят. И можно было бы поставить галочку и сказать, что пардес – это тоже инструмент понятия жизни. Но я не ставлю галочек.

 – Для этой выставки из 80 вами предложенных работ, были отобраны 40. Анализ окружающего – возвышенности, повседневности, обыденности. 40 работ – отдельная большая музейная выставка, насыщенная временем и отношениями. Первая из этих работ – по хронологии, то есть самая старая, это двойной портрет вашей жены Галит, тогда еще студентки, и еще одной модели.
– Это картина из моей коллекции бабочек.

 –  Женщины – это бабочки? Потому что разноцветные и порхают, или потому, что можно поймать, в кулаке зажать?
 – Вовсе нет: бабочки – это потому что я такую концепцию придумал. Эта картина – она хранится в Тель-Авивском музее – должна демонстрироваться под стеклом и в глубокой раме, типа коробки. Так эта картина была задумана – как сцена. Но стекло и коробка куда-то исчезли.

 – Как и куда?
– Ну, кто художника спрашивает? Может, разбилось стекло или порядки в музее такие… А вот эти работы из последних –  совсем другие, и краски здесь другие: иная палитра и иные энергетические токи идут от картин. «Большой сад» – «Пардес» – это картина 1985 года и у нее иные вибрации, иные ассоциации. Вообще-то это картина – кошмар, некультурная живопись, но когда  влюблен, особо о культуре не думаешь. Влюблен в краски и хочешь вытащить особое их звучание, музыку ветра.

– И связь с историей искусств?
– Да. Вот эти кипарисы – крылья наивных ангелов, как на картинах одного немецкого художника 15 века. Да и на других работах есть диалог со старыми мастерами. Но главное, это наше восприятие небесного в мирском, миражей вокруг и попытка постичь тайну.

 – Вы много преподавали – передавали эту связь с историей искусств. Память – это последовательность. Последовательность – это и историческая преемственность, традиции.
– Педагогика высасывала  силы, но давала возможность не зависеть от продаж, но сейчас я уже устал и перестал преподавать, хотя все еще занимаюсь критическим разбором работ. Я преподавал едва ли не всех учебных заведениях Израиля – в Иерусалимском «Бецалеле», в «Бейт-Берл», в «Калишер», институте «Авни».

 – Если нет ренты от дядюшки, художнику сложно быть независимым.
– Потому все и преподают, все хотят успеха, но я построен иначе. Для меня успех – это страшная проверка. Сегодня все происходит быстро, молодые художники в опасности, их «расхватывают» еще когда они учатся, еще не крепко стоят на ногах – с творческой точки зрения, разумеется. Успех – это самый страшный экзамен.

– Но вы этот экзамен прошли.
– Если это называть успехом – то да. И думаю что работа над этой выставкой – еще одно тому подтверждение

****

Смотреть и слушать диалог Яна Раухвергера с куратором Айя Лурье вот здесь: https://www.youtube.com/watch?v=It7MuArXjsI&t=73s
Сайт Яна Раухвергера – https://www.janrauchwerger.com/ru/

Общий каталог выставки Portrait Time II в формате pdf можно сгрузить здесь
https://www.herzliyamuseum.co.il/wp-content/uploads/2020/03/0220_catalog_final.pdf

На сайте музея можно зайти по соответствующей картинке и названию и прочитать о каждом художнике и каждой экспозиции. Щелкнув на определенную картинку, можно зайти на соответствующую страницу и прочитать про каждую из выставок, а дальше – еще больше: нажимает на кнопку «аудио-гид», выходите на канал youtube музея и слушаете лекции от кураторов о каждом из художников на фоне его картин. Очень познавательно и удобно.

Виртуальный тур https://my.matterport.com/show/?m=JKqSQG6QETf

О выставке Portrait Time II – https://www.youtube.com/watch?v=sO3gpoR0ans
Статья о выставке Portrait Time II – https://www.israelculture.info/vremya-portreta-2-portrait-time-ii-v-gerclii-v-virtualnom-variante/

Беседовала Маша Хинич. Все иллюстрации предоставлены Герцлийским музеем современного искусства – https://www.herzliyamuseum.co.il