Share

Tweet

Share

Share

Email

Comments

Верхнее фото: Выступление на открытии выставки Мордехая Авниэля, 19 ноября 2025 г.

Алек Д. Эпштейн, художественный руководитель и куратор Музея еврейского израильского искусства им. Моше Кастеля

Только что у нас в Музее еврейского израильского искусства им. Моше Кастеля закончилась выставка прекрасного художника Мордехая Авниэля, приуроченная к 125-летию со дня его рождения, о которой я уже опубликовал статью на этом замечательном портале (см. https://www.israelculture.info/mordexaj-avniel-xudozhnik-i-pravozashhitnik/). На этой выставке, как почти всегда у нас, побывали многие сотни посетителей, прошел содержательный вернисаж, опубликован и почти распродан каталог… Выставка эта, однако, меня не отпускает – и не только потому, что картины, которые я на протяжении почти двух месяцев видел в Музее каждый день, и некоторые из которых очень полюбил, вернутся теперь к своим владельцам, оставив немалую лакуну в моей душе – так, к сожалению, происходит после каждой выставки, это неизбежно. Это был трудный для всех нас, в том числе музейных работников, год; скажу лишь, что Дом-музей Реувена Рубина в Тель-Авиве, пострадавший от иранской ракеты, был закрыт на протяжении пяти месяцев – и каждый из нас опасался, что такое может случиться и у него. Но год кончается в сравнительно спокойной обстановке – и я хотел бы поделиться с читателями, которые на выставки ходят исключительно как зрители, невидимой им подводной панорамой музейно-выставочного айсберга – и через это объяснить, чем именно эта выставка выделялась из остальных.

Выставки, в целом, обычно собираются одним из трех способов; перечислю их все.

Во-первых, можно договориться с другим музеем о «гастролях» некоторого количества экспонатов, после чего можно позвать уважаемую публику на выставку «Шедевры из Художественного музея Филадельфии в Тель-Авиве»; кто помнит, такая как раз лет шесть назад прошла.

Во-вторых, можно договориться с тем или иным частным собранием о представлении его лучших работ в твоих стенах: так, в Тель-Авивском сейчас экспонируется выставка художников Веймарской Германии из собрания Яна Фишера, несколько лет назад прошла выставка художников Израиля и еврейской диаспоры из собрания Иехуды Асиа, в Доме искусства в Эйн-Хароде лет десять назад представили свою коллекцию Тамара и Шмуэль Гивон, а у нас в Маале-Адумим прямо сейчас можно посмотреть «Жемчужины израильского искусства из собрания Алексея Гизунтермана».

В-третьих, можно договориться с художником или его наследниками о передаче значительного корпуса работ для проведения монографической ретроспективы. Таких выставок много, я сам был в последние годы куратором четырех (Иехуды Армони, Яакова Гильдора, Иосифа Островского и Мордехая Липкина; последняя и сейчас открыта у нас); в большой мере таковыми были и выставки к 100-летию Пинхаса Шара, 95-летию Шмуэля Бонне и 90-летию Баруха Эльрона, где из одного-единственного источника (в двух случаях – из собрания семьи, в одном – галериста, выкупившего у наследников всё то, что в их глазах представляло ценность меньшую, чем деньги) поступили около 90% экспонировавшихся работ.

Все вышеперечисленные выставки – более чем достойные, но быть их куратором сравнительно несложно: ты имеешь дело всего с одним источником, откуда получаешь все или почти все произведения, которые предварительно сам же и отобрал. Это может быть, повторю, другой музей, или частное собрание, или та или иная галерея, или ныне живущий художник, или наследники покойного мастера – но кто-то один. Соответственно, куратору нужно выбрать в этом одном-единственном источнике то, что соответствует его представлениям о прекрасном, с одной стороны, и о том, что хорошо для музея, где он трудится, с другой. Дальше нужно оформить страховой полис, написать текст, сделать каталог, разработать рекламную кампанию, подготовить и вести экскурсии и т.д., но никакой поисковой работы вести необходимости нет.

Бывают, однако, и другие выставки, которые куратор выстраивает практически с нуля, когда никакого центрального партнера нет – и произведения надо собирать в самых разных местах, и далеко не факт, что там, где ты их найдёшь, их удастся во временное пользование музеем получить. «Вам нравятся эти картины? Очень рады, нам тоже. Поэтому они останутся висеть в гостиной нашего дома, одолжить музею мы их не сможем». Или иначе. «Вам нравятся эти картины? Пусть ваш музей их у нас купит! Вы не можете купить? А возиться и тратить время бесплатно нам неинтересно». Или даже: «В музей, расположенный на “оккупированных территориях”, я ничего не дам – и сама не поеду!». Подобные – и многие другие – объяснения, почему, увы, «нет», лично я слышал неоднократно, как бы ни старался, чтобы было все-таки не «нет», а «да». Но, к счастью, многим ценителям искусства важна художественно-просветительская деятельность – и они раз за разом соглашаются давать на выставки, в том числе, и лучшие работы из своих собраний; спасибо им за это большое, особенно тем из них, кто понимает подлинно историческое значение – в этом я убежден – первого художественного музея в Иудее.

Этот этап, однако, наступает уже на довольно продвинутой стадии работы над выставкой, когда шаг за шагом, на основе имеющихся публикаций, личной насмотренности и знаний, а главное, – бесед с компетентными людьми, удается в общих чертах понять, где и у кого ты какие произведения в принципе можешь найти. Ведь может случится и так, что тебе всё готовы одолжить – но ничего из того, что ты ищешь, что может способствовать укреплению статуса музея, которому ты служишь, в данном собрании не присутствует. А слушать в очередной раз, почему тот или иной персонаж – недооцененный, но, конечно, великий художник, чья выставка прославит и наш музей, и меня лично на века, и поэтому ее необходимо организовать прямо сейчас, безотлагательно – это, прямо скажем, наиболее грустная часть работы куратора. Да, все мы хорошо знаем, что ни Ван Гог, ни Модильяни совершенно не интересовали современников при жизни, а теперь их произведения стоят миллионы долларов, но количество художников, не интересовавших современников, огромно – и лишь считанные единицы из них известны нам; остальные же не заинтересовали ни современников, ни потомков. Упоминание фамилий известных и влиятельных людей, которые, якобы, высоко оценили творчество предлагаемого тебе автора, ставит в тупик: если они, с их-то возможностями, во много раз превышающими мои, этому автору выставок не проводили и его альбомов не издавали, почему же это должен делать я?.. Двадцать лет я регулярно посещаю студии художников и дома их наследников; случались, конечно, приятные неожиданности, когда масштаб того или иного творца оказывался значительно большим, чем я себе представлял, но такие примеры, скажу честно, – единичны.

Принимая во внимание всё, сказанное выше, становится понятной та радость, которая наступает, когда выставку искренне ценимого тобой искусства удаётся придумать, инициировать (преодолев отнюдь не иллюзорные административно-бюрократические преграды) и собрать воедино – из самых разных мест, где находятся те или иные произведения. В такой выставке куратор руководит процессом выстраивания всех тех идей, нарративов и визуальных презентаций, которые будут представлены на этой выставке. Мало этого: куратор должен быть и сыщиком, чтобы узнать, где что есть и можно попробовать одолжить, и дипломатом, который будет вести соответствующие переговоры. Он будет режиссером-постановщиком выставки, помогая посетителям музея совершить визуальное путешествие, в ходе которого творчество отдельного живописца или же ряда художников, объединённых – часто не будучи знакомым между собой – превратностями судьбы или работой над той или иной общей темой. К последней категории принадлежат, в частности, выставки «Наша вечная столица: Иерусалим в израильском искусстве» и «Выжить, чтобы творить: 18 израильских художников, переживших Холокост», куратором которых я был в уходящем году.

Монографическая выставка к 125-летию Мордехая Авниэля, открытая у нас в Музее еврейского израильского искусства им. Моше Кастеля в Маале-Адумим со 2 ноября по 30 декабря 2025 года, принадлежит к числу моих самых сложных кураторских проектов; пожалуй, с ней в этом плане может сравниться только выставка к 125‑летию Исаака-Александра Френеля, организованная полтора года назад. У Френеля было восемь детей, из коих к настоящему моменту живы только две младшие дочери от четвертой жены. Авниэль был отцом сына и дочери, которых уже нет в живых. Таким образом, уже не осталось людей, которые находились рядом с художником на протяжении большей части его жизни и творчества. Когда речь идет о классиках, давно ставших героями книг, статей и фильмов, это не так критично (о тех же Ван Гоге и Модильяни, как, скажем, о Матиссе или Шагале, есть, где почитать, и есть, что посмотреть), но лично мой подход к музейной деятельности – принципиально иной: я стараюсь вернуть на авансцену художественной истории тех, кто был несправедливо подзабыт, о ком каталог, который я подготовлю, будет едва ли не первым подобным изданием. Рассказы вдов Баруха Эльрона и Мордехая Липкина, сыновей Иосифа Островского и Шмуэля Бонне помогли узнать и понять очень и очень многое. Куда труднее готовить каталог в условиях, когда никого из по-настоящему глубоко знавших живописца людей уже нет в живых. В случае с Мордехаем Авниэлем так оно и было; его самый старший внук родился, когда художник был старше меня самого, а я в этом году отметил пятидесятилетие. В этих условиях некого спросить, как и почему случилось, что человек, в 1900 году родившийся неподалеку от Гомеля, в 1920 году начал путь в Эрец-Исраэль из Екатеринбурга, и как и почему человек, занимавшийся в 1920-е годы в «Бецалеле» скульптурой, в последующие десятилетия реализовывался почти исключительно как живописец и акварелист. Книг или статей, в которых обсуждались бы эти вопросы, никогда не было издано; людей, которые были рядом с М. Авниэлем столетие назад, никого, понятно, уже нет в живых; а потому вопросы эти так и останутся безответными…

Но этим проблемы отнюдь не ограничиваются. Любой художник живет с продажи своих произведений, но у любого художника практически всегда есть и более чем достаточно работ в студии; мужчины, преобладавшие среди художников всех предшествовавших поколений, обычно живут меньше женщин, поэтому после кончины мастера работы, находившиеся в его студии, как правило, остаются вдове. Я, понятно, и сам могу привести немало исключений, но в большинстве случаев ситуация именно такая. Однако детей у супругов, как правило, несколько; внуков еще больше. Одних творчество их дедушек интересует больше, других – меньше, третьих не интересует вообще. Работы из студии оказываются распылены, часто продаются – причем иногда людям откровенно случайным, наследников которых всё это, как правило, не занимает в принципе. Чем больше проходит лет, тем сложнее найти кого-то одного, кто обладает собранием в достаточной мере значительным, чтобы на базе него можно было бы организовать выставку.

Скажу из личного кураторского опыта: из 60 картин и акварелей Мордехая Авниэля, представленных нами на выставке, от всех его потомков, вместе взятых, мы получили 18 работ, то есть 30% экспозиции; из 43 произведений Исаака-Александра Френеля, как и из 28 произведений Зеэва Куна – ни одного. В обоих этих случаях музей не получил от наследников ни шекеля на организацию экспозиций и издание каталогов; деньги на это тоже приходилось искать отдельно. Проговорю это, если это не очевидно само собой: никаких субсидий на это никакие государственные органы не выделяют, а продажу картин в своих стенах музей не ведет и вести не может. На поддержание функционирования самого музея субсидии выделяются, а, вот, на выставочную и издательскую деятельность – нет. Хочешь показывать что-то, кроме постоянной экспозиции, хочешь выпускать книги – вертись, как хочешь, сам.

Не раз и не два я спрашивал себя, должен ли я разбиваться в лепешку, готовя выставки и альбомы художников, если это не интересует даже их наследников. На этот вопрос я мог ответить только другим вопросом: должен ли посмертно страдать художник, если его наследники ничего не делают для увековечения его памяти – и должны ли страдать зрители, лишенные возможности видеть замечательные произведения, если наследники их автора ничего не делают для того, чтобы зрители их увидели? На оба последних вопроса мой внутренний голос отвечает «нет», что не оставляет иного выбора, кроме как на первый вопрос ответить «да»: да, я должен максимально стараться, готовя выставки и альбомы достойных художников, даже когда это не интересует их наследников. Я очень благодарен генеральному директору нашего Музея и городской администрации Маале-Адумим, которые мои творческие порывы никак не ограничивали и не ограничивают. По статистике МВД, учитывающей число жителей, Маале-Адумим занимает только 53-е место среди городов Израиля. По количеству каталогов выставок израильских художников, изданных нашим Музеем за последний год (мы их провели и выпустили десять), мы, мне кажется, занимаем первое место среди всех музеев Страны, и я уверен, что это – повод для заслуженной гордости.

И здесь я хочу сказать самое искреннее спасибо всем, благодаря кому это стало возможным, сосредоточившись в этой статье на организации выставок. Ведь если от наследников Исаака-Александра Френеля мы не получили ничего, а от наследников Мордехая Авниэля – только 30% выставки, произведения этих мастеров надо было как-то получить! Хоть я и не вожу машину, я исколесил всю страну, привозя (зачастую буквально в сумке на плече) к нам лучшие картины из тех, которые удавалось найти. Посетители обеих этих выставок видели очень логично выстроенные экспозиции, не задумываясь о том, что первая из них была собрана из восьми, а вторая – из девяти частных собраний, что все эти картины, написанные в разные годы, встречаются между собой впервые в жизни!

Профессия куратора выставок сродни работе кинорежиссера: картины собираются на выставку, как актеры – на конкретный фильм, за этим следует длящийся несколько месяцев этап интенсивной работы – после чего всё заканчивается; только изданный каталог остается свидетельством того, что тебе всё это не приснилось. Выставка Мордехая Авниэля только что закончилась, я начинаю возвращать произведения их владельцам – и думаю о выставках следующих, уже запланированных… Как написала по другому поводу Юлия Друнина, «Все зачеркнуть. И всё начать сначала, как будто это первая весна»…

Закончившаяся выставка Мордехая Авниэля была моим семнадцатым кураторским проектом в нашем Музее. Значит, в новом году предстоит «всё начать сначала» в восемнадцатый раз. Уже 4 января начинается торжественная неделя, посвященная 15-летию Музея, запланирован целый ряд мероприятий, который пройдут каждый день в 11.00 (во вторник 6 января – по-русски, в остальные дни – на иврите) – и будут совершенно бесплатными.

И молитва, в общем, только одна: «Лишь бы не было войны…»…

*****
Музей им. Моше Кастеля открыт по воскресеньям, понедельникам, вторникам и четвергам с 10.00 до 16.00, по средам – с 12.00 до 20.00
Адрес: Ул. Ха’Хацоцра 23, Маале-Адумим
Сайт Музея им. Моше Кастеля – https://castelmuseum.co.il/
Фейсбук-страница – https://www.facebook.com/moshe.castel