Share

Tweet

Share

Share

Email

Comments

Текст – © д-р Алек Д. Эпштейн, куратор Музея еврейского и израильского искусства им. Моше Кастеля.
Заглавная иллюстрация: Шмуэль Бонне. Суккот, 1971

Очень многие художники изображают реальность, физическую или литературную; разница между парадным портретом знатного лица и написанным в том же стиле портретом никогда не существовавшего героя повести или романа совсем не велика. Но есть и другие живописцы и скульпторы; они используют реальность как своего рода «сырье» для выстраивания диалога с мифами, архетипами и образами, глубоко укорененными в истории и Священном Писании. Шмуэль Бонне, несомненно, принадлежит к последней категории. Во многих отношениях его жизнь – это непрерывный диалог с тремя кругами коллективной памяти: памятью об изгнании, о вынужденно покинутой Стране и о наследии иудаизма. Собранные воедино, они превращают творчество Шмуэля Бонне в своего рода прерывистую молитву, произносимую внутренним голосом человека, очень многих и многое потерявшего – но сохранившего верность и своему народу, и своей творческой судьбе.

Шмуэль Бонне родился 24 октября 1930 года в небольшом городе Мендзыжеч в Польше. Его родителями были Хава и Шломо Бонк. Евреи составляли около половины населения его родного города, и подавляющее большинство из них (включая родственников семьи Бонк) во время нацистской оккупации были депортированы в лагерь уничтожения Треблинка, где и погибли. Шмуэль вырос в сионистской семье; в 1933 году его отец Шломо Бонк уехал в Палестину/Эрец-Исраэль, чтобы подготовить приезд остальных членов семьи. В 1936 году все они, включая шестилетнего Шмуэля, присоединились к отцу и поселились в Хайфе, где будущий художник прожил более шестидесяти лет, до самой кончины.

В 1930-40-е годы даже крупные живописцы не могли заработать на жизнь своим искусством; они были рады хотя бы устроиться учителями рисования в школах, а не пасти овец на киббуцных полях, как делал, в частности, один из самых самобытных художников Лео Рот. Так сложилось, что в хайфской профсоюзной школе “Амами Алеф” учителями рисования были тогда два крупных художника: Менахем Шеми (1897–1951) и Авраам Яскил (1894–1987); именно они давали Шмуэлю Бонне первые уроки, навсегда отложившиеся в его памяти – и определившие выбор его жизненного пути.

Эта отправная точка сама по себе примечательна: Шмуэль прибыл в Палестину/Эрец-Исраэль в то же самое время, когда десятки и сотни тысяч еврейских семей из Восточной и Центральной Европы искали именно там, на чужом и далеком Ближнем Востоке, точку опоры в их стремительно распадавшемся мире. Еврейские города и поселки только создавались и строились, а потому пропаганда более всего превозносила простой труд; под это даже была подведена теоретическая база – концепция «перевернутой пирамиды», в которой работа на земле ценилась выше, чем куда более привычное европейским евреям «пиликание» на скрипке. Однако, в отличие от многих своих сверстников, юный Шмуэль решил посвятить свою жизнь профессии, которая подразумевала не молоток рабочего, а кисть художника. Никаких профессиональных художественных училищ в Хайфе тогда не было, поэтому в 1946 году Шмуэль Бонне вечерами начал заниматься в студии Федерации профсоюзов. Тогда еще в Палестине/Эрец-Исраэль правили британцы, но 15‑летний Шмуэль мечтал о том, как будет художником в независимом еврейском государстве.

Дорога к этому была, однако, крайне сложной. В начале второй половины 1940‑х годов путь передовой молодежи из профсоюзных школ был предначертан: из школы – в ПАЛЬМАХ и Хагану, чтобы с оружием в руках бороться и против англичан, и против арабов. 10 мая 1948 года Шмуэль Бонне был тяжело ранен в бою за город Цфат, несколько месяцев находился на лечении и реабилитации, но затем вернулся в строй, присоединившись к отряду геодезистов, инженеров и саперов, прокладывавших дорогу от центрального Негева до побережья Красного моря. Позднее он еще трижды призывался на армейскую службу и участвовал и в Синайско-Суэцкой кампании в октябре–ноябре 1956 года, и в Шестидневной войне в июне 1967 года, и в Войне Судного дня в октябре 1973 года.

После демобилизации из армии Шмуэль Бонне возобновил занятия искусством – сначала в профсоюзной студии, а затем самообразованием: через выставки, книги и диалоги с другими художниками; по сути, он был самоучкой. Ранение, которое могло стоить ему жизни, обострило чувство безотлагательности – безотлагательности жить и творить, создавая художественный язык, который был бы одновременно локальным и универсальным. Не имея возможности зарабатывать на жизнь как художник, он в то время начал работать геодезистом. В 1950 году Шмуэль окончил соответствующие курсы и устроился на работу в Отдел поселений Еврейского агентства; он проработал там следующие тринадцать лет, не оставляя своих художественных занятий. В 1952 году состоялась его первая персональная выставка, на которой были представлены преимущественно портреты и натюрморты, в значительной мере созданные под влиянием традиции постимпрессионизма. В 1958 году муниципалитет Хайфы наградил его премией имени Германа Штрука; память об ушедшем из жизни за четырнадцать лет до этого художнике-графике бережно сохраняется в его доме-музее, существующем до сих пор. В 1961 году в павильоне имени Елены Рубинштейн Тель-Авивского музея искусств прошла ретроспективная выставка картин Шмуэля Бонне, а два года спустя – выставка гуашей в Доме художника в Иерусалиме. В том же 1963 году он оставил работу землемера, решив полностью посвятить себя искусству. В 1964 году он получил грант от Американо-израильского культурного фонда и отправился в Париж для совершенствования своего мастерства. В период с 1958 по 1965 годы он принял участие в четырех Биеннале: двух – в Венеции и двух – в Париже.

С начала 1970-х годов в творчестве Шмуэля Бонне прослеживаются два стилистически различных направления: одно – пейзажное, отражающее и преломляющее виды Хайфы, Галилеи, полей Изреэльской долины; другое – символическое, наполняющее еврейскую образность новыми смыслами, менее зависимыми от иудейской традиции, но не порывающими с ней. Его пейзажи – своего рода карта культурного наследия, где каждый холм – это место памяти, а каждое дерево – тень изгнания. Шмуэль Бонне не принадлежал ни к какому течению, группе или кругу, и именно благодаря этой невовлеченности ему удалось выработать собственный стиль, негромкий, но мгновенно узнаваемый. Как и его коллеги – Пинхас Шаар (1923–1996), Лео Рот (1914–2002), Нафтали Безем (1924–2018) и Авраам Офек (1935–1990), которых я бы назвал его ближайшими творческими современниками, Шмуэль Бонне переосмыслил традиционное визуальное представление еврейских мотивов. Его монументальный цикл «150 библейских рисунков» (1974), представленный под одним корешком в великолепном альбоме, – это не просто собрание иллюстраций к тексту, а попытка превратить еврейскую Библию из объекта поклонения в источник эстетического вдохновения. Можно вспомнить аналогичные попытки и других видных израильских художников, таких как Абель Панн (1883–1963), и в ещё большей степени, Яаков Векслер (1912–1995) и Нафтали Безем. Их работы очень отличаются от произведений Шмуэля Бонне, но являются плодом интеллектуальных поисков в одном и том же направлении.

Здесь мы подходим к вопросу, который следует проговорить эксплицитно: люди, ежедневно корпящие над Талмудом и стремящиеся как можно более глубоко изучить недельную главу Торы, обычно не посещают художественные музеи; эта часть публики не знакома с современным искусством и чувствует себя отчужденной от него. Ностальгические и реалистичные изображения мира штетла, созданные художниками Моше Беренштейном (1920–2006), Адольфом Адлером (1917–1996) и наиболее известным среди них, Йослом Бергнером (1920–2017), гораздо ближе сердцам и душам этих людей, чем самобытные эстетические миры Шмуэля Бонне, Лео Рота, Пинхаса Шаара, Нафтали Безема и Авраама Офека. С другой стороны, любители авангардного искусства и новейших течений (которых немало среди кураторов и критиков) склонны считать искусство, обращающееся к Библии и национальному наследию, архаичным и устаревшим; с их точки зрения, живопись должна быть вненациональной и наднациональной, ибо только так она может надеяться занять достойное место в пантеоне мирового искусства. Кстати, Моше Кастель на протяжении многих лет подвергался очень похожей критике, и поэтому мы считаем за честь принимать в музее его имени персональную выставку другого израильского художника, не пожелавшего отказаться от своих национальных корней.

Тем не менее, нельзя отрицать, что, выбрав такую стратегию, эти замечательные художники – Шмуэль Бонне, Лео Рот, Пинхас Шаар, Нафтали Безем и Авраам Офек – оказались отрезанными от обоих миров, будучи «слишком современными» для, если так можно выразиться, традиционного штетл-арта и «слишком старомодными» для того, чтобы считаться частью авангарда. На мой взгляд, именно эти художники должны были служить образцами для зарождающегося израильского искусства. Крайне сомнительно, что миру «в целом» действительно нужно больше абстрактной живописи, например, из Израиля; таких работ предостаточно повсюду. В то же время я не верю в то, что художники могут из поколения в поколение придерживаться канонов академического неоклассицизма и реализма, игнорируя всю ту мозаику художественных стилей и возможностей, появившихся на протяжении последних полутора веков. Шмуэль Бонне и другие упомянутые выше художники сумели предложить вдохновляющие альтернативные видения национального искусства, которое при этом было современным. Все они были очень талантливы, каждый из них выработал собственный художественный язык, но никому из них не удалось занять по-настоящему достойное место в анналах израильского искусства. В Музее еврейского и израильского искусства им. Моше Кастеля мы пытаемся исправить эту несправедливость, представляя работы Пинхаса Шара (с его персональной выставки я начал свою работу куратором), Шмуэля Бонне и других художников, которые пошли по этому пути, став пионерами самобытной еврейской израильской живописи.

Шмуэль Бонне работал в самых разных техниках, создавая картины маслом на холсте, гуаши, монотипии, литографии, витражи и настенные росписи для синагог. Большинство произведений, отобранных для нынешней выставки, созданы на протяжении четверти века: от шедевра «Рахель в сводчатой комнате» (1952) до таких замечательных картин, как «Работа в поле», «Галилейский пейзаж», «Суккот», «Молитва у Ковчега Завета», «Царь Давид в Иерусалиме» и «Молитва Кол Нидрей». Шмуэль Бонне был хранителем визуальной памяти Земли и Народа; его картины выглядят живыми, трогательными и притягательными даже сегодня, спустя десятилетия после их создания.

Шмуэль Бонне скончался в Хайфе более четверти века назад, 21 января 1999 года. Его творчество продолжает дарить нам вдохновение, что ясно демонстрирует нынешняя выставка. Оглядываясь назад, его вклад очевиден: Шмуэль Бонне был одним из немногих, кому удалось преодолеть разрыв между нарративной основой иудейской культуры и пластическим языком современного искусства. Эта выставка призвана не только продемонстрировать лучшие образцы творчества Ш. Бонне, но и вернуть ему законное место в истории израильского искусства.

*****

Выставка «Библейская страна и ее образы в творчестве художника Шмуэля Бонне» продлится в Музее им. Моше Кастеля до 28 октября 2025 года
Музей им. Моше Кастеля открыт по воскресеньям, понедельникам, вторникам и четвергам с 10.00 до 16.00, по средам – с 12.00 до 20.00
Адрес: Ул. Ха’Хацоцра 23, Маале-Адумим
Сайт Музея им. Моше Кастеля – https://castelmuseum.co.il/
Фейсбук-страница – https://www.facebook.com/moshe.castel