Share

Tweet

Share

Share

Email

Comments

Текст: Инна Шейхатович. Фото – © Амит Шаала (предоставлено автором) 

 

В природе отсутствует точка.
Мы будем бессмертны.
И это точно!
Андрей Вознесенский

 

…Из невидимой двери возникали танцующие. Каучуковые, словно вовсе без позвоночника – или  инопланетяне, у которых все не так, как у людей.  Они двигались с виртуозностью анимационных газелей. С гибкостью фиоритур флейты. Их прыжки, ползки, падения сопротивлялись привычному,  штампованному. Свежесть, аутентичность языка  прививали ветку-новизну  всемирному генеалогическому дереву танца.

Создание Авшалома Полака и его соратников бросило вызов  земному притяжению всей силой телесного беспредела, всей стоящей за красотой движений мощью беззаконного полета.  Цвика Фишзон, ветеран коллектива, синтетический артист, почти символ  театра танца  Авшалома Полака и Инбаль Пинто, начинает спектакль с чтения «Баллады о точке» Андрея Вознесенского – на русском языке. Потом он будет читать стихи на итальянском, испанском, английском. На разных языках он загадывал залу поэтические  загадки-метафоры. Окликал мировую поэзию голосом, звуком, призывал танцующих начать таинственный обряд, а нас, слушающих и смотрящих, озадачивал очередным фрагментом, ларчиком с ключом-мифом.

А  в качестве реплики в сторону, «a parte», в  заметках  о новой постановке Авшалома Полака, которая получила название «Spase Invaders», надо добавить еще несколько слов.  Когда-то, не так давно, но и не вчера, встретились два оригинальных человека. Две личности. Два таланта. Авшалом Полак и Инбаль Пинто. У них родились дети. И возник их совместный театр. Особенный. Бесконечно новаторский. Он просуществовал более двадцати лет. Не скажу ничего  сенсационного,  если буду утверждать, что почерк, мысль, пластические метаморфозы, творения  этого союза открыли новые горизонты в театре танца. Расширили, обновили само это понятие, этот способ обращения к залу – танец. Наполнили его новыми смыслами.  Пришел день – и пара распалась. Уж не знаю, как они делили нажитые и интеллектуальные богатства, почерк, регалии и танцовщиков. Факт свершился. Теперь они – два разных творца.

О постановке Инбаль Пинто «Гостиная» я уже высказывалась. Она прекрасна, удивительна, вдохновенна.  Теперь  слово о «Spase Invaders», или, как можно весьма приблизительно перевести на русский – о «Вторжении в пространство». Была такая компьютерная игра, любимая давно. Была точка в потоке мыслей, впечатлений. И вот, наконец, после долгих трудов, рухнувших планов, после локдаунов, на свет родился ребенок-спектакль.

Для меня это было удивительное зрелище в ореоле и атмосфере художественного мира кинетического сказочника Якова Агама. В музее Агама. В здании-лабиринте, белом и гармоничном, созданном беспокойным и ультимативным даром архитектора Давида Нофара в родном городе Агама – Ришон  ле-Ционе. Яков Агам живет в Париже, а дом, место, где рос, украсил музеем-высказыванием.   Этот музей – как монолог мудрого человека, вместившего в себя, в свой талант целый космос. Геометрические фигуры здесь живут, обманывают зрительский глаз, сталкиваются, воюют – и существуют в единстве.

Зал, в котором мы смотрели танец-размышление Авшалома Полака, похож на пространство космического корабля. Пол течет (именно так кажется), в высоту уходит свод потолка. Белые ряды кресел. Море белого, торжествующе-лаконичное пространство. Микрофон. Невидимая дверь. Танцующие вырастают, выбегают, выползают из невидимой двери. Мужчины – в шляпах-канотье. В костюмах типа тех, в которые одеты герои Рене Магритта. Девушки-сильфиды, школьницы-феечки, кружатся и священнодействуют.

Музыка – это целый мир разнообразного гудения,  мелодий, пульсации: остинато хореографа, его симфония точек.  Джанго Рейнхардт-Стефан Грапелли, Клод Дебюсси, Курт Вайль, Паскаль Комелад – очень разные композиторы, на первый взгляд никак не сходные. Из фрагментов их пульса, траектории их жизней  на наших глазах хореограф и танцовщики слагают текст из звуков и тел. Текст-загадка, который  словно рождается сосредоточенной тишиной и непререкаемой логикой движения.

Рассказывать о танце – все равно, что танцевать об архитектуре. И все же мы, скромные свидетели чудес и катаклизмов, вновь и вновь пытаемся это сделать. Танец отзвучал – ушел – поселился в памяти. Эмоционально убедил. Странно задел своим всплеском-намеком. Красотой геометричности.  Стойким новаторским цветением. Ему, в принципе, не опасны обыватели, пандемии, удивление неофитов. Танец – как жизнь, он бессмертен на то самое время, пока жив. Я повторяю:  «Spase Invaders». Точка – как знак бесконечности, а бесконечность – не абстракция, а просто псевдоним таланта.