Share

Tweet

Share

Share

Email

Comments

Текст – Маша Хинич. Photo  – © Oded Ashkenaz  (статья первоначально опубликована на сайте jewish.ru).

«Некрополь» («Хар ха-Менухот») – супер-интересный фильм. И полезный. Хорошо бы знать, кто будет нас хоронить, когда мы умрем, и где? Темой захоронений в Израиле занимаются многие – от археологов прошлого до планировщиков городов будущего. Режиссер Керен Александер решила снять об этом документальное кино, задавшись простым вопросом: можно ли будет ее саму захоронить – когда-нибудь – рядом с двумя ее дедами на кладбище Хар ха-Менухот – «Гора успокоений» при въезде в Иерусалим. В поисках ответа она спустилась под землю и сняла фильм о подземных похоронах, эстетике смерти и индустрии погребальных братств, представленный на 10-м фестивале DocuText в Национальной библиотеке Израиля в прошедшем августе.

Обычная могила «живет» 50 лет (уместно ли в принципе сочетание «могила – живет»?), через 50 лет захоронение перестают навещать, внуки еще помнят про дедов, правнуки навряд ли придут на кладбище с букетом цветов, и человек исчезнет, плоть растворится в земле. Что там говорил Заратустра о цикличности вечного возращения, вторя пророкам нашим в их речах о восстании из мертвых? А что если устроить захоронения в скале, вполне отвечающие всем религиозным требованиям? Не будут ли там покойники страдать от клаустрофобии? В фильме «Некрополь» удивительным образом пересекаются смерть и юмор, предписания раввинов и индустрия смерти «хеврот кадиша» – погребальных братств, которых в Израиле насчитывается всего 600 и которые действуют на «островах без жизни»,  на кладбищах.
В Израиле ежегодно появляются на свет 150.000 человек, умирают – 44.000. В стране сейчас живет 10 миллионов человек. Где нас всех будут хоронить?
Кладбища всегда были вне городской черты, но города разрослись и уплотнились, поглотив и кладбищенские территории, окружив их жилыми кварталами. Свободной земли просто нет. Вот статистика: на дунаме земли (1000 квадратных метров – 0,1 гектара) можно выкопать 320 могил, подземная пещера той же площади может вместить 5700 могил-сот в скале, где тело через месяц сольется с камнем, поскольку соты заполняются особым материалом. Главное, чтобы захоронили ногами в сторону Иерусалима, чтобы восставивший из мертвых знал, куда ему идти. И да: после смерти все равны. Раввины и каббала нам про это не преминут напомнить…

Казалось бы, документальный фильм о кладбище… Значит, будут медленные панорамы, траурная музыка, замершие фигуры с цветами и длинные паузы, чтобы зрители успели проникнуться скорбью. Но с первых минут стало ясно, что «Некрополь» Керен Александер устроен совсем иначе. Камера показывает не траур и не символы, а стройку. Вместо оркестра слышен гул экскаватора, вместо унылого голоса диктора – отрывистые команды рабочих. Смерть здесь не абстрактная тайна и не объект пафосных речей, а задача, которую решают инженеры, раввины, рабочие и люди, для которых похороны – это обычная профессия.

На кладбище «Гора успокоений» в Иерусалиме захоронены уже больше 250.000 человек – это 17 похоронных компаний,  11 мастерских по изготовлению надгробий, три дома прощаний,  цветочная  лавка, каменные плиты, дорожки, цветы.  Специальное приложение-навигатор позволяет найти могилы близких – в земле, в стенах и под землей. Но места наверху больше нет, переносить старые могилы нельзя, а люди продолжают умирать. И потому появилось решение простое и одновременно странное – копать вниз. Под горой прокладывается  сеть туннелей, рассчитанная на 23.000 новых погребальных «сот» на площади, составляющей 5% от горы  – 23.000 кошерных могил, с соблюдением точных размеров ниш, углов, расстояний до «соседей» и всех правил-нормативов, что Галаха накопила за века. Выглядит это не как «священный замысел», а как строительный проект со сметами, подрядчиками и двумя кошками, которые бегают по площадке.

Фильма затягивает своей деловитостью:  никаких слёз, никаких тягучих речей. Всё по регламенту.  И в этом есть своя честность: смерть показана так же, как любые другие заботы городской инфраструктуры: земли мало, законы строги, население растет, и  необходимо находить решения  – инженерные, религиозные,  социальные  – даже для того, что казалось неизменным. Подземное кладбище – это экологическое решение, инновация, опирающаяся на традицию, культурный компромисс, в котором раввинат, инженеры, муниципалитет и боль утраты встречаются в одной точке.

В фильме множество персонажей, и каждый добавляет свой штрих. Русскоязычный инженер Виталий гордится тем, как взрывает новые этажи. Для него это работа, где важен расчёт, а не вечность. Два брата – Саед и Ахмед – ночуют у входа в туннели и возвращаются домой только к концу недели, потому что дорога долгая, а смены тяжёлые. Резчик по камню обсуждает шрифты и тексты эпитафий, флорист продаёт букеты, ночной охранник следит за порядком…. Садовник, составитель некрологов, шофёр –  у каждого своя роль, и когда смотришь на них всех вместе, понимаешь, что похороны – это не мистический ритуал, а сфера услуг, у которой просто особый объект работы.

Большое место в фильме занимают члены «Хевра кадиша» – общества, занимающегося подготовкой тел к похоронам. Фильм показывает их школу. По вторникам собираются около тридцати «ангелов смерти»: раввин Яаков Роха объясняет законы и порядки юридической казуистики, другой говорит о современных методах захоронений, кто-то учит женщин проводить обряд омовения. Раз в год они выходят на практику, чтобы отработать всю церемонию. Всё строго, шаг за шагом, без чудес. И в этом есть удивительное спокойствие: смерть превращается в область, где тоже есть инструкции и порядок. На этом  кладбище есть даже курс по захоронению эмбрионов.

Фильм показывает качели между традицией и техникой. Раввин Яаков Роха, председатель Комитета по делам умерших – главный эксперт по вопросам смерти, знающий все строгие религиозные законы и суеверия,  отвечает на вопросы из любой точки мира. Ему звонят из Гонконга,  спрашивая, нужно ли хоронить верёвку после повешения. Он терпеливо разбирает источники и заключает: «Да, нужно». Роха – обаятельный человек с обширными знаниями и острым чёрным юмором. Он один из основателей школы похоронных исследований, где преподаёт отношение иудаизма к смерти и религиозные законы. Он водит своих учеников на экскурсии по горе, где многие вскоре присоединятся к рабочей силе.
Инженер проекта Арик Глейзер с проектной документацией в руках водит экскурсии по подземным галереям и с энтузиазмом рассказывает, как совместить вентиляцию и бетон с требованиями Галахи. Инженер предлагает решение – раввин проверяет.
Вместо музыки – реальные шумы: машины, удары инструментов, короткие реплики рабочих. Мелькают упоминания о событиях последних лет, и становится ясно, что подземные коридоры могут быть и бомбоубежищем:  некрополь включен в систему выживания.

Смерть в Иерусалиме – неосязаемая, абстрактная и неизбежная –  это пещеры, где у каждого, туда спустившегося, есть своя задача: кто-то роет, кто-то проверят прочность перекрытий, кто-то учит студентов-архитекторов, размечает стены. Если даже смерть можно упорядочить и превратить в работающую систему, значит, можно попытаться немного упорядочить и жизнь?

Сама же режиссер Керен Александер открыто признаётся в своей страсти к упорядочиванию и в фильме превращает эту страсть в метод: смерть препарируется как предмет изучения.

Вот что она говорит: «Что такое смерть? Это всего лишь конец биологических функций нашего тела? Просто исчезновение души, прекращение сознания, испарение личности, разложение тела на его основные элементы? Это конец, за которым – пустота? Это тяжёлый занавес, опускающийся перед нами в конце спектакля и глухо возвещающий: «Комедия окончена»?
И всё же, чем так притягательна смерть? Почему она так интересует меня?
Я – человек рациональный и одержимый. Я люблю раскладывать вещи по коробкам, упорядочивать их по ящикам, наклеивать ярлыки, делить на группы, вести списки, сортировать, классифицировать, редактировать. Это помогает мне справляться с хаотической реальностью и даёт чувство уверенности и контроля. Я люблю контроль. В фильме о «городе мёртвых» я намерена препарировать смерть».