Share

Tweet

Share

Share

Email

Comments

Интервью первоначально опубликовано  на сайте “Вести” 13 мая 2025 года – “Музей Израиля – живая энциклопедия нашей культуры”. Интервью с директором Сюзан Ландау

Маша Хинич, специально для” Вестей”. Верхнее фото – © Меир Коэн.  

В мае и в июне Музей Израиля отмечает 60-летие. Дата грандиозная – как ни посмотри. Вот о том как смотреть музей, на музей и что смотреть в музее мы и беседуем с директором Музея Израиля в Иерусалиме Сюзан Ландау и с главным куратором искусств, заведующей отделом рисунков и гравюр Таней Сиракович. Весь 2025-й год в музее проводятся выставки в связи с его юбилеем – выставки очень масштабные. Но, как правило, большие музеи во всем мире, и в Израиле, в том числе, начинались с небольших частных коллекций, порой весьма скромных. Поэтому и сегодня, в канун 60-летия музея, хочется начать с напоминания о коллекции «Бецалеля».

– Действительно, музей Израиля владеет одной из самых больших коллекций «Бецалеля», и она стала основой коллекции музея. Мы сейчас готовим к юбилею книгу-альбом о коллекции музея, эта книга не совсем обычная, не такая, какие обычно издают к юбилеям, и начинается она как раз с нескольких экспонатов из собрания «Бецалеля». Альбом выстроен в хронологической последовательности: как собиралась коллекция, как все эти картины и предметы искусства появились у нас. В основном их передавали в дар Музею, у которого в те времена не было бюджетов. По этой книге можно будет проследить, как коллекция Музея Израиля росла и пополнялась – вначале это были, в основном, предметы иудаики и археологии, постепенно появлялись новые отделы, коллекция современного искусства, и также создавался диалог между различными экспонатами и отделами. Это ядро, ДНК Музея.

– В мае открывается выставка книг, альбомов и каталогов, которые выпустил за время своего существования Музей Израиля. «Нет каталога – нет выставки» – такое бытует выражение.
– Да, это так. Как только выставка заканчивается, то, что остается – это ее каталог, память, итог нашей работы. Поэтому и возникла идея создать выставку каталогов, выпущенных Музеем с 1965 года. Нашлись и частные коллекционеры, которые собирали и хранили их все эти годы, и таким образом будут представлены 700 альбомов. Видеть такое огромное количество креативной, многолетней работы за шесть десятков лет – это впечатляет и нас самих.

– В витрине при входе на выставку «Lucid Dreams», посвященную столетию сюрреализма, размещена огромная книга «Art of Memory» Саймона Формана, английского оккультиста и астролога, входившего в 16-м веке в окружение Шекспира. Мечта о безграничных знаниях так же стара, как и человечество. Как это символично: ведь сам музей – это Art of Memorу, искусство памяти. Если бы Музей Израиля мог говорить, о чем бы он рассказал в день своего шестидесятилетия, как вы думаете? Какое самое большое его достижение? И самая большая неудача?
– Давайте поговорим о хорошем. Когда Музей открылся, прежде всего было необходимо установить его цель, его задачу, и, надо сказать, задача была очень амбициозна – Музей хотел стать универсальным, то, что называется, энциклопедическим музеем, и встать в один ряд с самыми известными музеями мира. Стать, в первую очередь, хранилищем и домом местной культуры и истории, и, конечно, мировой истории тоже. В этом заключается сегодня особенность и уникальность нашего Музея – в диалоге, соединении двух этих компонентов, и в том, что он так разнообразен. В Музее Израиля представлены плоды человеческой деятельности от доисторических времен до сегодняшнего дня, до современного искусства – и все под одной крышей. Диалог между местной и мировой культурами, диалог между прошлым и настоящим.

– Этот диалог формировался на протяжении десятилетий?
– Нет, именно с самого начала таково было видение создателей Музея, и так он и строился. Тому подтверждение – его основная коллекция. И сам Музей, его здание, материалы, из которых он был построен – уникальны. Кампус Музея – единственный такой в мире! Не могу точно сказать, сколько предметов вошло в коллекцию музея в год его основания  в 1965 году, но сейчас основной фонд составляет почти 500.000 единиц хранения и произведений искусства. Но то, что было важно в самом начале, остается важным для Музея и сейчас – быть музеем энциклопедическим, включающим все разделы.

– Музей Израиля потому и называют «Музеем музеев» – поскольку в нем есть все. Но не является ли это и его недостатком, такой широкий разброс коллекций?
– Я думаю, в этом как раз его главное достоинство. За то время, когда деятельность многих культурных институтов была парализована во время пандемии Covid19 и начавшейся войны «Железные мечи», музей организовал 17 выставок, основываясь только на собственном фонде. Разве может разнообразие быть недостатком? Это привилегия, преимущество Музея Израиля. На одной из этих выставок были представлены новые поступления, как подаренные, так и приобретенные – работы, которые до этого еще ни разу не экспонировались.

– Изменилась ли музейная политика во время войны и, если да, то как? Изменилось ли отношение, поведение публики, посещающей музей во времена войны, нестабильности, страшных новостей – тех, кто выбирает прийти в это время именно в это место покоя, тишины и стабильности?
– Все израильские музеи с начала войны занимает этот вопрос, но мы также думали и о том, как и чем мы можем помочь в это время? Коллектив молодежного отдела, наши сотрудники, выехали к эвакуированным – в Эйлат, на Мертвое море, в сам Иерусалим, где в нескольких гостиниц приняли эвакуированных. Мы организовали в этих гостиницах специальные занятия для детей по типу тех, что проводятся в Музее для детей и подростков, а позже нам удалось собрать деньги на микроавтобус, чтобы сотрудники добирались к своим подопечным не на собственных машинах, как то было в начале, а на музейном автобусе, куда можно поместить оборудование, необходимый инвентарь, материалы для этих занятий. Мы продолжаем эту деятельность по сей день – то есть больше полутора лет.
Наш ответ войне таков, что Музей пришел к своим посетителям, вышел из собственных стен, и сегодня мы проводим уже на постоянной основе занятия для жителей севера и  юга, а теперь еще и для военнослужащих с пост-травмой – в экологической деревне Vertigo под Иерусалимом. Каждую неделю наши инструкторы, которые прошли специальную подготовку, ездят туда к солдатам, и проводят занятия.
Что касается публики… В то время, когда музей был закрыт для посещений, мы привозили к нам семьи эвакуированных и пострадавших из кибуцев юга страны, организовывали для них специальные экскурсии по музею. Для некоторых из них это было открытие, они никогда прежде не посещали Музей Израиля, были поражены и этим местом, и нашей коллекцией.
Один случай особенно меня тронул. Солдат, который получил свой первый отпуск из Газы, попросил показать ему наш отдел импрессионистов. Он мальчиком посещал занятия в нашем детском крыле, и ему очень захотелось снова посмотреть на работы импрессионистов. Специально для него одного мы открыли галерею импрессионистов, он буквально застыл напротив картин – после чего вернулся в Газу.
Этот пример отвечает на вопрос, какова роль искусства, какова роль музея, в том числе и во время войны. И я действительно думаю, что это место еще в большей степени, чем обычно, сейчас, во времена, которые мы переживаем, служит людям убежищем, местом покоя, где они могут насладиться красотой. Войти в музей, и хотя бы ненадолго забыть здесь о тех страшных вещах, которые происходят вокруг.
Музей даже построен таким образом, что посетитель входит и постепенно, медленно поднимается вверх, как в храм. Он и был спроектирован как храм.

Таня Сиракович: Есть два типа музеев. Эрмитаж – это музей, который является частью города, он стоит на набережной, на уровне города. А Музей Израиля был задуман как храм на возвышении – и эта символика не случайна. Так же как и сад скульптур, и Храм Книги, являющиеся частью всего комплекса – они встречают посетителей еще до того, как те увидели коллекцию.

– Испытываете ли вы когда-либо какое-либо давление извне, цензуру – что можно, а что нельзя представлять?
– Нет, нет. Никакой цензуры извне нет. Нужно понять, что Музей Израиля является независимым культурным институтом, это не государственный музей, хотя часто его так воспринимают. Это национальный музей, но мы не получаем практически никакого субсидирования от государства, и, когда Тедди Колек основывал музей, ему было важно, чтобы Музей был самостоятельным, независимым. Совет директоров музея состоит из представителей муниципалитета, Академии «Бецалель», Еврейского университета, Еврейского агентства, в него могут входить представители общественности.
Возвращаясь к цензуре, к давлению извне, еще раз подчеркну, что никакого политического давления на Музей не оказывается. Что же касается общественного давления, то бывает, что нам делают замечания в соцсетях по тому или иному поводу, мы всегда отвечаем, и в ходе диалога как правило приходим к взаимному пониманию.

– Можете ли вы назвать выставки из истории музея, которые стали для вас знаковыми?
 – Однажды я хотела устроить выставку «главных выставок» музея, и это оказалось очень трудной задачей – выбрать из всего многообразия такие, о которых вы говорите. Но все же, я бы отметила выставку «Опьянение цветом» из коллекции Вернера Мерцбахера, открывшуюся в 1998 году: на эту выставку люди стояли в очереди, которая опоясывала все здания. Дело было летом – мы даже натянули тент, чтобы люди могли ждать в тени. Думаю, и с точки зрения публики, это была действительно выдающаяся выставка.

– Я  помню эту выставку – необыкновенную! Мне кажется, что она сломала стереотип, существовавшие в те годы относительно всякого музея, в том числе и Музея Израиля. Публика в те годы в основном относилась к музеям, как к неким застывшим институциям. Всем было известно, что археологическая секция в Музее Израиля изумительная, но эта выставка заставила большое количество людей взглянуть на Музей иначе – как на место, которое обязательно к посещению любителями многих искусств.
Таня: Относительно стереотипов действует некий провинциальный комплекс, но, к примеру, наша коллекция современного искусства – одна из лучших в мире, так что Музей Израиля известен не только археологией или собранием иудаики.

– В моих глазах именно выставка «Опьянение цветом» подчеркнула энциклопедичность музея: каждый раздел музея равновелик другому, и археология, и современное искусство, и зарубежное искусство. Но есть ли какая-то область, до которой вы еще не добрались, или, быть может, не решились добраться?
– Думаю, нет таких тем, которых бы мы не коснулись в своей деятельности.

– Каким вы видите место Музея Израиля в мире, среди других известных мировых музеев?
– Он занимает очень почетное место, я считаю наш музей одним из ведущих музеев мира. В начале это было лишь видение, мечта, но это видение осуществилось, и не нужно тут скромничать, а нужно говорить об этом с гордостью. Самые большие музеи мира часто просят у нас в аренду произведения и предметы из нашей коллекции для участия в их выставках. Только что из венской Альбертины вернулся наш Шагал с благодарственным письмом. Рубенс из Музея Израиля отправился в Рим, в музей Вилла Боргезе, а взамен мы должны получить от них Караваджо, но из-за войны этого пока не произошло. К нами с просьбами обращаются и МОМА из Нью-Йорка, и музеи Ватикана, даже несмотря на продолжающуюся у нас войну.
Таня: Bode-Museum в Берлине отмечает в этом году 80-летие окончания Второй Мировой войны, и они всю свою выставку выстроили вокруг одного произведения, которое находится в нашем музее – «Angelus Novus» Пауля Клее.

-Такие выставки, выстроенные вокруг одной картины, или одного художника, очень помогают понять его творчество, буквально – проникнуть в его голову, как на выставке вокруг «Замка в Пиренеях» Рене Магритта три года назад, спланированной с привлечением искусственного интеллекта, с использованием современного видео. Каково это – возглавлять музей в эпоху искусственного интеллекта? Мы уже не можем от него отмахнуться, он здесь. Я помню, Сюзан, что 10-15 лет назад, вы бывали не совсем довольны, когда во время пресс-туров по музею журналисты использовали свои телефоны для заметок. И вот мы пришли к новой ступени цивилизации – искусственному интеллекту. Как руководить музеем в этот «исторический» период?
– Мы запланировали в ближайшее время занятия для сотрудников музея, полностью посвященные искусственному интеллекту. И, кстати, еще один проект к 60-летию музея – вдоль музейного Кардо будут установлены экраны, которые позволят публике познакомиться с коллекцией музея интерактивно. Каждый сможет «скачать» интересующий его объект на свой мобильный телефон и получить о нем массу информации. Этот проект охватывает 2000 предметов коллекции, и мы на этом не остановимся, будем расширять его. Проект полностью создан при помощи искусственного интеллекта.
Таня: У нас есть выставки, полностью построенные на новых технологиях, включающих и анимацию, и интерактивные объекты.

– Сюзан, что же такое креативность и художественное мышление в наше время, когда мы черпаем информацию не только в энциклопедиях и музеях, но все чаще и чаще прибегаем к помощи искусственного интеллекта?
– ИИ – это инструмент. Он не может заменить креативное мышление, но может помочь в предоставлении огромного количества информации, я сама пользуюсь ИИ.

– Вы не считаете, что ИИ уже не только инструмент, но все больше «агент влияния», вторгающийся в область искусства?
Таня: Нет, напротив, Музей собирается приобрести работы художника, который создал целую серию посредством ИИ, и мы собираемся купить всю эту серию.

– Еще совсем недавно мы переводили физические изображения в дигитальные, а сегодня происходит обратный процесс, причем этот переворот произошел молниеносно. Переворот происходит и в современном израильском искусстве. Как вы его представляете, точнее выставляете, скажем, по сравнению, с тель-авивскими галереями? Конкурируют ли они с Музеем?
– Это соперничество не имеет отношения к Музею. Практически в каждой стране есть такие города, которые будто бы соревнуются друг с другом – Барселона и Мадрид; Нью-Йорк, Вашингтон и Чикаго… Конечно, Тель-Авив – культурная столица, там много культурных институтов – театры, танцевальные труппы, филармония, и, конечно, галереи, но это не является препятствием для того, чтобы и нам в Иерусалиме представлять современное искусство. Музей Израиля вне этого соперничества, поскольку с нами никто не может сравниться – не по причине высокомерия, а по причине уровня и качества того искусства, которое мы представляем. В Нью-Йорке есть миллион галерей, но разве МОМА с ними соперничает? Нет, Музей стоит отдельно.
Галереи руководствуются многими резонами, среди которых в первую очередь – коммерция и популярность того или иного художника. У Музея совершенно другой подход, в нашем случае даже противоположный, Музей никогда не преследует коммерческие цели, а лишь профессиональные и этические.

– Когда я попадаю в музей, которому 60 лет, я чувствую, что нахожусь в месте молодом, динамичном, полном жизни, которое дает энергию. 60 лет Музею – столь значимая дата. Каким вы видите Музей через 60 лет? Как вы вообще видите будущее музеев в эпоху всеобщей компьютеризации и высоких технологий?
– Я не пророк. Вот, совсем недавно не было искусственного интеллекта, а теперь есть. Я помню даже те времена, когда появился факс, и я каждое утро бежала к нему, чтобы проверить, какой факс пришел ночью из Америки! Наверняка будущее принесет нам то, о чем мы сейчас даже не знаем, но то, что мы знаем наверняка – это то, что музеям придется найти свое место в будущем, они не смогут жить вне новой реальности, музеи должны остаться релевантными, нужными. Музей Израиля владеет такой богатой, огромной коллекцией, что век компьютеризации пойдет нам только на пользу.

– Без посетителей нет музея. Без посетителей музей превращается в архив, мы же говорим об очень витальном институте, полном жизни, движения, который должен основываться на посетителях. Но посетительские привычки меняются в соответствии , с современным ритмом. И вот я ловлю себя на том, что когда-то я давала себе 15 минут на то, чтобы посмотреть видео-арт, затем это время сократилось до десяти, пяти минут, и сегодня, если произведение на захватывает меня в первые секунды, я продолжаю идти дальше. Готовы ли музеи к этим меняющимся привычкам зрителя?
– Конечно, музей должен заботиться о посетителях, и музеи делают это: они не ограничиваются только экспозицией, но сопровождают ее различными сопутствующими мероприятиями – встречами, специальными презентациями, перформансами, фильмами о выставке – всем тем, что помогает выставке состояться. Конечно, очень изменился процесс созерцания – иногда зритель вообще не останавливается, а просто переходит от одной картины к другой, от одного предмета к другому, даже не присматриваясь, не стараясь рассмотреть картину. Это большая проблема. И об этом действительно нужно думать – как справиться с тем, что посетитель бросает взгляд на картину, иногда фотографирует ее, но не фокусируется на ней.

– Как научить зрителя отдать должное художнику, произведению?
Таня: Это вызов для куратора и художника. Часто, и это меня много раз удивляло, посетители говорили – мы хотели бы еще раз прийти на выставку. И они приходили еще, и еще, по 4-5 раз на одну и ту же экспозицию. Собственно, это и есть наш профессиональная цель: сделать так, чтобы выставка вызвала у посетителей желание прийти еще.

– Какой совет вы бы дали директору музея будущего, через 60 лет?
– Мы уже говорили о том, что не знаем, что случится с нами через 5-10 лет, а что уж говорить о 60-ти! Я не могу дать такой совет… Вдруг сейчас найдут жизнь в параллельной галактике, за миллион световых лет…
Таня: Мне кажется, что Сюзан может быть символом, талисманом нашего Музея – она выстроила здесь карьеру, была легендарным куратором отдела современного искусства, а потом была главным куратором Музея, так что если думать о символе, то она и есть главный символ Музея. Кроме того, Сюзан была первой женщиной-директором Тель-Авивского музея искусств и вот сейчас она первая женщина – директор Музея Израиля!

– Сюзан, для вас этот юбилей – некое подведение итогов? Или вы видите в нем направление продолжения своей деятельности? Что вы чувствуете в канун юбилея Музея?
– Подведение итогов – это окончание деятельности, я это еще не планировала. Но мне важно сказать другое: я всегда чувствовала, как это ни банально звучит, что Музей Израиля – это мое место, мой дом.
Я пришла в Музей в 1978 году как простая сотрудница: Музею было всего 13 лет, он был очень молодой, возраста бар-мицвы. И, как вы себе представляете, после стольких лет и стольких должностей, которые я занимала в Музее, я чувствую огромную честь в том, что вернулась в Музей как раз в дни его 60-летия. Для меня это огромное личное событие. Несколько наших филантропов, которые с самого начала сопровождали деятельность Музея, рассказали в своих воспоминаниях о том, какую роль Музей Израиля сыграл в их жизни, что он значит для них. Так и я могу сказать, что по сути, начиная с 1978-го года, с перерывом в несколько лет, я вместе с этим музеем росла, развивалась профессионально, и Музей Израиля – это часть моей жизни. Это огромное, необыкновенно волнующее и необыкновенное событие не только для всей страны, но для меня лично.
Я очень волнуюсь в канун этого юбилея. Честно говоря, я не придаю большого значения дням рождения, но этот юбилей отличается – это внушительное достижение, к которому музей пришел с его огромной коллекцией, невероятным собранием знаний, информации, творческой энергии, со всей его многообразной деятельностью – все это вместе создает нечто уникальное, исключительное. При том, что государство не особенно помогало этому институту, в Израиле ведь культура, прямо скажем, не главный приоритет, наоборот, она где-то внизу списка государственных интересов. И, несмотря ни на что, с помощью тех, кто любил музей и помогал ему, и с помощью его необыкновенных преданных сотрудников, тысяч людей, музей стал тем, что он есть – великим институтом, и ни в коем случае никому нельзя позволить считать это достижение само собой разумеющимся фактом, потому что это не так.

– Вы много говорите о меценатах, помогающих музею. Кто эти люди?
– Конечно, есть коллектив музея, который преданно и супер профессионально выполняет свою работу. И те филантропы, кто помог создать эту коллекцию – полмиллиона предметов! – без них Музей не мог бы существовать. Это люди со всего мира, но в основном из США. Это люди, которые понимали и понимают значение и важность Музея, значение культуры для Израиля. Я надеюсь, что они приедут на празднования. К сожалению, многих, кто являлся долгие годы меценатами музея, уже нет в живых.

– Каковы ваши личные планы, Сюзан, связанные с Музеем?
– Я, как вы знаете, вернулась в Музей ненадолго, до тех пор, пока не найдут нового директора. Но из-за войны мне пришлось задержаться, и, конечно, я не могла оставить музей в его юбилейный год, год подготовки торжеств. Я не смогу остаться дольше определенного периода – конца 2025 года. Я постараюсь подготовить музей, насколько я смогу, к приходу нового директора, с долгосрочной программой, чтобы хотя бы начало его, или ее вступления в должность было бы насколько возможно гладким. Для этого мы уже подготовили выставки на 2026 год, и готовим уже и на 2027-й. Новому директору понадобится много времени, чтобы познакомиться с музеем, его огромной коллекцией, разделами… Были также вещи, которые я хотела и планировала сделать за то время, что я здесь нахожусь, за эти полтора года, как, к примеру, новое брендирование музея. Но я постараюсь также оставить новому директору место для деятельности, творчества, осуществления его видения, и думаю, что неправильно было бы мне планировать долгосрочную деятельность музея. Я изначально пришла на короткий срок, вернулась в Музей уже после другого периода своей жизни, после того, как возглавляла Тель-Авивский музей, и даже не предполагала, что мне придется занять такую ответственную должность. Но… вы можете проверить, сколько мне лет. Поэтому я очень хочу, чтобы Музей Израиля возглавил человек с новыми силами, новой энергией, на много лет.

Все фотографии предоставлены пресс-службой Музея Израиля в Иерусалиме