Share

Tweet

Share

Share

Email

Comments

Михаил Казиник всегда в пути. Между лекциями, концертами и мастер-классами он находит время для каждого, кто готов разделить с ним его главную страсть – музыку. Для него музыка – это не просто ноты, это универсальный язык, способ мышления и высшее достижение человеческого разума. Мы беседуем накануне его гастролей в Израиле, организованных продюсерской компанией Art Up, и говорим о его новой программе «Музыкальные антидепрессанты», о «Чудесных приключений музыки» для детей, а также о том, что происходит в мире и о том, как музыка может это исправить.

– Михаил Семенович, меня в вас в первую очередь поражает универсальность – широта интересов, эрудиция. Как это всё отражается в ваших музыкальных программах?
– Очень просто: музыка – вершина всей эрудиции, вершина мысли и философии, вершина пластики, изобразительного искусства, всего, что человечество изобрело для разговора с самим собой. В зале могут сидеть тысяча человек, два часа подряд молчать и сообща переживать, слушая, скажем, симфонию Брамса или скрипичный концерт Чайковского – музыку, вызывающую слёзы, радость, чувство гармонии. Это же чудо эволюции и дарвинизма: каким путём мы дошли от наших предков к этому немому пониманию, точнее вниманию и впитыванию звуков музыки.

– И вот, с такой убеждённостью в эволюции вы приезжаете в Израиль – страну, которая многим кажется чересчур религиозной и в которой убеждение в божественном происхождении человека легко сочетается с гармонией науки.
– К счастью, эта страна не настолько религиозна, чтобы не дать миру великих нерелигиозных учёных, поэтов, композиторов, художников. Религия – это остановка, а культура – движение. И стоит отметить, что в программе моих гастролей в Израиле нет религиозной музыки и рассуждения на богословские темы. Я везу ВЕЛИКУЮ музыку, которая врачует всех – независимо от того, какую религию люди исповедуют, независимо от их убеждений.

– Религия ведь – это и утешение, а утешение – это антидепрессант, не так ли? Не случайно и книга, и ваши концерты называются «Музыкальные антидепрессанты». Почему именно такая формулировка?
– Потому что это музыка – это лекарство без побочных эффектов. Музыка структурирует душу, возвращает дыхание, включенность, мысль. Особенно ясно это видно на детских концертах: у детей на глазах у взрослых проявляется гениальность. Мы вообще рождены гениальными – в нас заключены «золотые сечения», божественные пропорции. Стоит начать разговаривать с ребёнком как с безусловно талантливой личностью – и он тут же реагирует, слышит, импровизирует. Я сажаю на сцене рядом с собой мальчика или девочку, которые никогда не играли на рояле, – через две минуты они уже в музыке, уже в диалоге.

– Вы безусловно, даже заразительно безусловно, уважительны с детьми на сцене. Как это работает в повседневности?
– Приведу пример из жизни. Моему сыну Борису было лет пять. Мы шли по улице, он нёс свою маленькую скрипочку. «Зачем?» – спрашиваю. «Папа, люди подумают, что я не скрипач, если я без скрипки», – сказал он. Подходим к филармонии – просит идти один, не держась за мою руку: «А вдруг встретим дирижёра? Решит, что я просто маленький ребёнок». Вот это и есть воспитание – серьёзный взгляд на музыку с самого начала. Сегодня Борис – мой продюсер и замечательный музыкант.

– А внуки?
– Внук – журналист, работает менеджером в Королевской опере в Стокгольме и прекрасно играет на кларнете и фортепиано; внучка – экономист, и при этом флейтистка, играет в моих концертах. Мы всегда с ними говорили как со взрослыми людьми – и у обоих безукоризненный русский, хотя родились они в Швеции.

– Вы выступаете в самых разных странах и на всех континентах – кажется, везде, кроме Антарктиды. Меняется ли восприятие классики в зависимости от культурного контекста?
– У меня есть шутливая формула, подсказанная мои другом, израильским поэтом и скульптором Иваном Нави: существует народ «казиникийцев» – людей, которые меня слушают, читают, понимают и передают мои мысли дальше. Эти «казиникийцы» одинаковы везде. Я недавно выступал в Мюнхене и Дюссельдорфе – полные залы, одни из лучших концертов в моей жизни. А затем была лекция в доме Баха в Лейпциге. Сейчас я на гастролях в Канаде. Вот и весь «культурный код»: там, где есть готовность слушать, там музыка звучит.

– В ваших программах вы соединяете Баха, Моцарта, Бетховена, Мендельсона – выстраиваете «единую цепь». Какие связи между эпохами особенно важны?
– Важно та единая связь, что музыка всех эпох – это развитие мысли и чувства. Григорианский хорал – музыка чистейшего разума, где слово стало логосом; классицизм возвел разум на трон; романтизм – реакция человеческого сердца на поражение человеческого разума; импрессионизм на языческом дыхании природы соединил чувство и древний ритуал. Классика живёт преемственностью, а вот массовая культура – это примитивный расчет на энергию толпы. Как и массовая религия.

– В одном из ваших недавних постов в фейсбуке вы резко откликнулись на новость о премьер-министре Шотландии, поднявшего палестинский флаг и «заморозившего» контакты с Израилем. Вы приводите в пример три «еврейских» имени в шотландском культурном контексте – Мендельсона, Мандельштама, Маршака. Проясните, пожалуйста, этот контекст.
– Я говорю о памяти и благодарности. Мендельсон написал «Шотландскую» симфонию и концертную увертюру «Гебриды, или Фингалова пещера»» – это же гимн северному романтизму; у Мандельштама есть одно из величайших стихотворений о «старинном многоярусном театре» кельтского барда Осиана; Маршак перевёл сотни стихов Бёрнса и сделал его «русским» поэтом. Для меня это целая цивилизация. Когда города поднимают один флаг и опускают другой – они рубят собственные корни. Музыка и поэзия этому сопротивляются.

– Вы часто говорите, что ваши концерты спланированы, но не зафиксированы – они меняются вместе с залом. Бывало, что реакция публики меняла весь ход вечера?
– Конечно, но чаще всё-таки я влияю на зал и объясню почему. В Советском Союзе, чтобы артист получал зарплату, нужно было давать двадцать концертов в месяц, а лучше тридцать .Я выступал в райцентрах, в колхозах – концерты начинались в одиннадцать ночи: доярки приводили коров, доили, мылись, надевали ситцевые платья и шли в клуб. В первых рядах – дети, сзади – уставшие женщины. Надо было «крутиться как уж на сковородке»: и детей увлечь музыкой, и с доярками поговорить. На афишах писали «Большой эстрадный концерт», и я выходил как конферансье: шутил, показывал, как менялась мода на песни тридцать лет назад, двадцать, десять… И незаметно объяснял, что одно – песня, пришедшая и ушедшая, а другое – музыка, которая написана сто лет назад, но и сегодня ласкает, учит и лечит. Потом доставал скрипку: «Сейчас покажу, как мяукает киса». «Мяу». Смех – и мы уже внутри разговора о звуке, о тембре, о смысле.

– При этом вы подчеркиваете: «Я не упрощаю музыку». Как удается не впасть в дидактику и удерживать внимание неподготовленной аудитории?
– Секрет в том, что лекция не должна быть скучной лекцией, а разговор – просто разговором. Я не снижаю планку, но настраиваю человека как приемник на частоту музыки. Рассказываю истории – и сердца открываются. Так устроены и «Музыкальные антидепрессанты», и моя детская программа «Чудесные приключения музыки»: там все серьезно – Бах, Моцарт, Бетховен, Гайдн, Брамс, Мендельсон, – но дети втягиваются через игру, загадку, участие.

– Для «подготовленной» аудитории у вас тоже есть метод – вы сейчас много говорите о вашем новом романе «Ев – гений О! Не – гин: роман-иллюзия». Как вы «настраиваете» интеллектуалов?
– Показываю, что даже самые великие тексты требуют очищения от штампов. Спросите зал: «Как отчество Онегина?» – и люди с ужасом обнаружат, что у титульного героя нет не только отчества, но и матери. «Где учился?» – «Мсье Дабе». Все думают, что это имя, а на самом деле – аббат. Пушкин откровенно иронизирует; поэзия Ленского – первая пародия на плохие стихи: «Паду ли я стрелой пронзён…» – какой «стрелой», когда дуэльные пистолеты в руках? И вот из таких деталей вырастает новое прочтение классики – не для игры в «квест», а для возвращения смысла.

– Для возвращения смысла и развития интеллекта… А вот к искусственному интеллекту вы относитесь жёстко: «в сфере искусства ИИ – сбой программы». Почему?
– Потому что искусство живёт контекстом и цитатой. Представьте: встречаются два человека, один говорит:
 «И вот, бессмертные на время,
Мы к лику сосен причтены
И от болезней, эпидемий
И смерти освобождены»
Если не знать, что это Пастернак, – звучит как бред, как разрушенные связи. Но стоит назвать стихотворение – «Сосны», и бессмыслица превращается в свет, в дыхание, в ритм. Машина может великолепно суммировать формулы и за три минуты выдать резюме, на которое у учёного ушли бы недели. Но научить слышать – нет. Живое искусство не подменно.

– Война, тревога, антидепрессанты химические и музыкальные. Может ли музыка поддержать человека – не в качестве отвлечения, а как опора?
– Может. Искусство – это и есть подлинная жизнь, а сама жизнь – часто имитация. Когда мы слушаем Баха – мы разговариваем с вечностью. И исчезает проблема отцов и детей: мама плачет под Аллу Пугачёву, дочка любит Леди Гагу – они спорят. Но если они вдвоем сидят и слушают Баха, то они вместе, в одном дыхании, в одном времени. Вы знаете мою фразу «Бог не уничтожает нас только потому, что мы играем Баха». Для меня это не преувеличение: музыка удерживает мир от распада.

– Мы живём в эпоху «пиксельного» восприятия: новости – заголовками, книги – фрагментами, музыка – по полминуты. Что делать искусству с клиповым сознанием?
– Я много лет строю «школу ассоциативного мышления». Это «нобелевское» мышление: одно связано с другим. Я основал систему школ «Яблоко»: «яблоко» в географии, геометрии, мифологии, в сказках. Такие школы есть в разных странах – от Малайзии до США. Детям, которых так учат, не нужна упрощённая классика: они способны видеть аналогии, слышать форму, распознавать характер. Клиповое сознание ни к чему не ведёт, ассоциативное – выстраивает мосты.

– И напоследок – о ближайших концертах в Израиле. Какой «ключ» вы предложите слушателям сейчас, когда всем нам особенно нужен воздух, глоток свободы, дыхание спокойствия?
– Ключ прост: прийти и услышать. Я буду говорить истории, но главная «речь» – у Баха, Моцарта, Бетховена, Гайдна, Брамса, Мендельсона. Со мной выйдут замечательные музыканты – мой сын, скрипач Борис Казиник (Швеция), скрипачка Ирина Пацевина, концертирующий с нами пианист. Мы соединяем слово и звук, чтобы человек настроился – и начал слышать. А дальше музыка сделает своё.

С Михаилом Казиником беседовала Маша Хинич

*****

Серия октябрьских выступлений Михаила Казиника в Израиле включает лекции-концерты «Музыкальные антидепрессанты» и детский музыкальный спектакль «Чудесные приключения музыки». Подробности и билеты:
«Чудесные приключения музыки»: https://artup.co.il/ru/event/191
«Музыкальные антидепрессанты»: https://artup.co.il/ru/event/193
Страница Михаила Казиника: https://www.facebook.com/m.kazinik
Организатор гастролей – продюсерская компания Art Up https:/artup.co.il/

«Чудесные приключения музыки» (для детей от 5 лет)
При участии:
Борис Казиник, скрипка
Ирина Пацевина, скрипка
Имя пианиста будет указано позже.

Нетания, 22 октября, среда, зал «Бейт-Йоханан», 18:00
Ашдод, 24 октября, пятница, матнас «Дюна-Юд», 18:00
Ришон ле-Цион, 26 октября, воскресенье, зал «Мофет», 18:00
Заказ билетов – https://artup.co.il/ru/event/191

«Музыкальные антидепрессанты»
При участии:
Борис Казиник, скрипка
Ирина Пацевина, скрипка
Имя пианиста будет указано позже.
Нетания, 23 октября, четверг, зал «Бейт-Йоханан», 20:00
Тель-Авив, 27 октября, понедельник, культурный центр «Анис», 20:00
Ашдод, 28 октября, вторник, матнас «Дюна-Юд», 20:00
Хайфа, 29 октября, среда, зал «Раппопорт», 20:00
Заказ билетов – https://artup.co.il/ru/event/193

Все фото предоставлены Михаилом Казиником.